Оливковое масло и коринку мы приняли на Мальте И пошли с попутным ветром прямо к Гибралтару. Нас было семеро: наш славный капитан Шютт Йохен, Пять матросов, ну и я, Ханс Кикебуш, как штурман. Дул славный ветер, и уже Сардиния осталась позади, Когда с норд-оста вслед нам устремился черный парус И, словно в семимильных сапогах, стал нагонять нас. Встревоженно глядел в подзорную трубу наш капитан, Тряс головой, опять смотрел, и все мрачнее становилось Его лукавое лицо. «Проклятье ада! – выругался он. — Пусть съест меня акула, коль то не пираты! Негодяи! Они нацелились на нас и нашу шхуну! Сомненья прочь! Теперь одна надежда: Все паруса поднять и – господи помилуй!» Но было поздно. Через полчаса мы поняли, Что бегство невозможно. Вслед за тем на мачте капера Взметнулся красный флаг, и выстрел пушки Нам приказал лечь в дрейф. Сопротивляться мы не могли: нас было только семеро И те, должно быть, стреляли прежде разве только дробью В древесный пень. Их было сорок, Остервенелых, наглых, хищных птиц, Натренированных в убийствах и разбоях, как мы в кегли. Один их залп – и мы пойдем ко дну. Но Йохен Шютт нас подбодрял: «Спокойствие, друзья! Придумал я один занятный трюк. Быть может, и минует нас беда, Но тут уже игра пойдет ва-банк, И коль погибнем, то как христиане, И да простит господь нам наши прегрешенья!» Затем, ворча, спустился он в каюту, позвал с собой других, А мне велел остаться на палубе, Чтоб встретил я незваных визитеров И вежливо, как дорогих гостей, их проводил к нему. Стучало сердце, спазм сжимал мне горло, когда, как коршун, С каждою минутой корсар сближался с нами. Я различал уже оскаленные рожи пиратов, уцепившихся за ванты. Уже я видел, как один злодей Взметнул свой абордажный крюк над красной феской, За ним – другие… Треск снастей, удар, Чудовищный толчок и – к борту борт — На нас тунисец навалился лагом. Огромный мавр с кривым клинком в зубах Вскочил на наш корабль. За ним – сам атаман, свирепый, одноглазый, с торчащими усами, словно кот, В чалме зеленой, с лунным, из рубинов, искрящимся серпом. А там и остальные – оборванный, отчаянный народ, У всех пистоли – длинные стволы, и топоры, и бритвы-ятаганы. Мороз пошел по коже у меня. Однако, помня о приказе Шютта, отвесил я угодливый поклон И чуть вприпрыжку, словно старый кельнер, Засеменил, маня пиратов к трапу, ведущему в каюту капитана. Печатая тяжелые шаги, по пистолету в каждом кулачище, За мной спустился «мистер Одноглаз», Прошел вперед, толкнул ногою дверь, взглянул в каюту и остолбенел. Остолбенеешь: прямо перед ним, Сбив шляпу набекрень, дымя короткой трубкой, На бочке с порохом сидел сам Йохен Шютт! Бочонок был раскрыт, вокруг широкой лентой Рассыпан порох был и, словно в заколдованном кругу, Наш капитан ронял из трубки искры. Мы замерли пред ним, не проронив ни слова, А он спокойно продолжал курить И, словно не печалясь ни о чем, Взглянул на побледневшего корсара И произнес с усмешкой: «Мой поклон! Чем я могу служить, узнать осмелюсь?» Тогда корсар, надувшись, как индюк, На тарабарщине своей забулькал что-то, Но, не сумев сказать, оскалил зубы И поднял свой кулак, грозя им Шютту. Но капитан наш не повел и бровью, Лишь хмыкнул: «Я в турецком ни бельмеса. Быть может, сговоримся по-французски?» И выпустил из трубки сноп огня и клубы дыма. Мне уже казалось, что мы взлетаем в воздух. Но одноглазый смекнул, что шутки плохи. Позеленел от ярости, мгновенно повернулся И кинулся стрелою вверх по трапу. Тут наверху поднялся шум и гомон, Пираты навалились на добычу, Катили, кантовали и тащили, Как будто бы все судовое чрево Вдруг вывернуть решили наизнанку. Тем временем мы все, дрожа от страха, Прижались к капитану, как цыплята, А он сидел, не проронив ни слова, И медленно пускал колечком дым. Мы знали – груз наш славно застрахован, Но было страшно: ну, как басурманы, Разграбив все, корабль наш продырявят? Пойдем ко дну, и любекские башни Уже не встретят нас в конце пути… Так шли томительные, длинные минуты. И вдруг внезапно сквозь галдеж и грохот Услышали мы боцманскую дудку, На палубе возникла толчея и суматоха, как во время бегства, Затем раздался скрежет, и толчок чуть не свалил нас: Видно корабли, наш и тунисец, разошлись бортами. Все стихло, мы ловили каждый звук, Но даже мышь в норе не пропищала. Сомнений не было – корсар убрался прочь. «Ну, как? – воскликнул Йохен Шютт. — Опять нам солнце светит? Взглянем на потери!» И с этими словами полез на палубу, А мы вослед за ним. Какой ужасный вид! На Ноевом ковчеге, Где в стойлах весь животный мир Земли Спасался от всемирного потопа, Наверно, палуба была гораздо чище. Кругом рогожа, черепки, солома, Бочонки от коринки, инструменты, Бутылки, луковицы, камбузная утварь — Все в диком беспорядке здесь смешалось, Как будто бы на палубе у нас Справляли черти некий праздник хлама. Я огляделся… Ах, так вот в чем дело! С норд-оста полным ветром нам на помощь Английский шел фрегат под королевским флагом. Как ворон от орла, тунисец удирал. Мы ликовали, пели, обнимались! Наш юнга опустился на колени, Кок Петер, живший в Портсмуте всю зиму, Махал своею вязаною шапкой И по-английски пел «God save the King», А Йохен Шютт взял луковицу в руку, Понюхал, сморщился и тоненько чихнул… Мне показалось, он не хотел, чтоб видели мы все, Как капитан наш плачет. Вслед за тем сорвал он шляпу с головы и молвил: «Ну, благодарите небо! Сам бог послал британца в эти воды. Когда б не он, клянусь, за наши жизни Я не дал бы и ломаного гроша!» «Мы вас благодарим! – вмешался я. — Когда б не ваша с порохом затея, Пожалуй, и британец не успел бы, прогнав корсара, нас застать в живых». «Ах, порох! – засмеялся Йохен Шютт И плутовски сверкнул глазами. — Порох? Как бы не так! Где было взять его? Тот черный круг, что испугал злодея И вынудил его бежать не чуя ног, Насыпал я из кормовых семян, Что в Шверине купил для канарейки. Спасайся сам – и бог спасет тебя! Вот так-то, штурман… А теперь узнай, Не возражают ли ребята против рома. Я думаю, что доброе вино Их быстро от недуга исцелит!»
Хотя бы в этой ветке можно без нарочито придуманных словесных суррогатов?
УВАЖАЕМЫЙ коллега, без сомнения...
кстати, Вам знакомы перевод и значения таких слов как "bubble pulse" (воен-мор), "implosion" (геофиз.) "collapse" ( в т.ч.пузырьков жидкости, морск., астроном.), "deflation" (оптич.)?
Отправлено: 08.01.11 03:10. Заголовок: В МОРЕ ИДУТ КАТЕРА С..
слова и музыка народные, начали писать в кубрике, отрихтовывали в политотделе
В МОРЕ ИДУТ КАТЕРА Серое море разорвано в клочья, Серое море ревет и клокочет. Что же, товарищ, пора! В трюмах машины угрюмо рокочут, В море идут катера.
Снежные злые встречают заряды, Как хорошо, что товарищи рядом! Море - как соли гора... Небо окинешь невидящим взглядом - В море идут катера.
Кажутся чем-то давнишним, давнишним: Белые бабочки, майские вишни, Алое солнце с утра. В долгую ночь о рассветах не слышно. В море идут катера
Отправлено: 25.01.11 00:05. Заголовок: Стукнуло в голову, ч..
Стукнуло в голову, что я, наверное, напрасно пренебрегаю музыкальными памятниками эпохи и решил собирать в дополнение к литературной, еще и нотную коллекцию источников о Порт-Артуре. Одну нотную запись австралийского (!) композитора я нашел уже давно в австралийском же архиве.
Отправлено: 31.01.11 19:38. Заголовок: Н. Гумилев В СЕВЕРН..
Н. Гумилев
В СЕВЕРНОМ МОРЕ
О, да, мы из расы Завоевателей древних, Взносивших над Северным морем Широкий крашеный парус И прыгавших с длинных стругов На плоский берег нормандский — В пределы старинных княжеств Пожары вносить и смерть. Уже не одно столетье Вот так мы бродим по миру, Мы бродим и трубим в трубы, Мы бродим и бьем в барабаны: — Не нужны ли сильные руки, Не нужно ли твердое сердце, Горячая кровь не нужна ли Республике иль королю? — Чтоб англичане, не немцы, Возили всюду товары, Чтоб эльзасские дети Зубрили Гюго, не Гете, Чтоб Джиолитти понял, Как сильно он ошибался, Чтоб устоял Венизелос В борьбе с господином своим. Эй, мальчик, неси нам Вина скорее, Малаги, портвейну, А главное — виски! Ну, что там такое: Подводная лодка, Плавучая мина? На это есть моряки! О, да, мы из расы Завоевателей древних, Которым вечно скитаться, Срываться с высоких башен, Тонуть в седых океанах буйной кровью своею Поить ненасытных пьяниц — Железо, сталь и свинец. Но все-таки песни слагают Поэты на разных наречьях, И западных, и восточных; Но все-таки молят монахи В Мадриде и на Афоне, Как свечи горя перед Богом, Но все-таки женщины грезят — О нас, и только о нас.
Эта баллада написана для «Сент-Джеймс Газетт» как развернутый пародийный отклик на статью одного корреспондента, который, судя по всему, считал, что морские сражения и в следующем веке будут напоми-нать классические баталии адмирала Нельсона — с таранами, абордажами и т. п. По какой-то случайности балладу с самого начала восприняли как вполне серьезное сочинение и, если мне не изменяет память, даже положили на музыку. До сих пор я печатал ее без предисловий. Р.К.
Наш броненосец «Громобой», Он охранял Пролив. Он шел, взрезая буруны, Задраив люки от волны, Орудья расчехлив
Их было два: сто тонн в носу И столько же в корме. Ныряли в море их стволы. Вздымались к небу их стволы В бурлящей кутерьме.
Наш броненосец «Громобой», Он встретил крейсер «Грот»: Две пушки дьявольских при нем, Что точным славятся огнем; И очень быстрый ход.
Он начал бить за восемь миль Как будто мы — буек: Прицельный залп, потом другой. Ствол нашей пушки носовой Поник, как василек.
«Он бьет, как дьявол, капитан, На палубе беда! Нам выйти бы из-под огня, Пока еще цела броня». И кэп сказал: «О да».
Он нас догнал и с мили бил — Как будто утку влет. Мы били с башни кормовой, Но в страшной качке штормовой Все время перелет.
«Пробита башня, капитан, В машинном — сущий ад: Из труб горячий хлещет пар, А это хлеще, чем пожар!» И кэп сказал: «Назад».
Наш броненосец «Громобой» Вернулся на убой: Он шел на крейсерский бушприт Так на акулу белый кит Идет в последний бой.
«На ладан дышим, капитан, И мочи нет терпеть! Ну как так можно воевать: Нельзя врага за горло взять И к стенке припереть!
Мы беззащитны, капитан. По нам, как в тире, бьют. И остается лишь одно: Безропотно идти на дно Под вражеский салют».
Наш броненосец «Громобой», Он потерял броню. Он шел, едва топя котел, И как свиное брюхо гол, Подставив нос огню.
«Корабль, как сито, капитан, За нами черный шлейф. Весь уголь наш на дне лежит, По бункерам шрапнель визжит». И кэп сказал: «Лечь в дрейф».
Наш броненосец«Громобой» Прилив вперед понес. Орудья мертвые торчат. Клубится пар. И все молчат.. Уткнулся в крейсер нос.
Сдавайте шпагу, капитан, Корабль сдавайте ваш. И кэп сказал: «Идет война. Хотите шпагу — вот она! Вперед! На абордаж!»
Наш броненосец «Громобой», Четыреста мужчин Матросы, боцман, старшина — Плечо к плечу, к спине спина – Все бились как один. Мы взяли крейсер, крейсер — наш. Кровавый этот бал По пояс голые бойцы Справляли так, как их отцы, Как Нельсон завещал.
Наш броненосец «Громобой» Тонул, как дань морям: Труд миллионов умных рук, А человечий мертвый тук — На дно, на корм угрям. Матросы «Громобоя» в ряд На крейсере стоят. Врага заклятого сразив, Очистили родной Пролив, Как долг и честь велят.
Повествование тут ведется от лица инженера - механика пароходной компании; он стоит ночную вахту на палубе, заглядывая через верхний иллюминатор в машинное отделение, и беседует с воображаемым собеседником, то ли с Богом, тло ли с пароходной машиной. О чем же говорит он? ( прим.Р.Киплинга).
Господь, из тени смутных снов сей мир Ты произвел; Все, зыбко всё, я признаю - но только не Котел! От стана до маховика я вижу всего Тебя, Бог, Лишь Ты назначенье храповика определить, к примеру, мог! Джон Кальвин так бы мир творил - упорен, сух, суров; И я, взяв сажи для чернил, "Законы" писать готов. Сегодня мне никак не уснуть – старые кости болят, Всю ночь я нынче вахту стою – они со мной не спят. Машины: девяносто дней - пыхтенье, шум и вой, Сквозь Море мира Твоего скрипя, спешат домой. Излишний скрип - ползунок ослаб - но ровен ход винта, Уж тридцать тысяч миль - простим - такая маета. То мрак, то - ясно , славный бриз – и мыс уже скрылся с глаз... Три оборота Фергюсон добавил... Ух, сейчас...! Да, Плимут рядом - мистрис там... Семьдесят - один - два - три! Торопится к жене старик,... Да ты его не кори! В любом порту любой квартал... Но женщин лучше нет, Чем Эльзи Кемпбелл... Взял бы ты назад мои тридцать лет! (Тогда горела "Сара Сендз"). Пути предстояли нам, От Мерихилл до Поллокшоу, с Паркхеда на Говам! Сэр Кеннет ждет. Ох, груб мой шеф,- услышу от него: "МакЭндрю, добрыдень! Пришел? Как днище, ничего?" Профан в машинах - спору нет, но лучшей из мадер Нальет - и с пэрами я пью, как лучший инженер. А начинал с низов... был мал, и пар был невелик, Разрывы паклей затыкал, я к этому привык. Давленье только десять - Эх! Рукой готов зажать! Ну, а сейчас пустить не грех и сто шестьдесят пять! На пользу каждый агрегат – вес меньше - плавнее ход, И вот все тридцать в час даем - ( котлы не разнесёт И ладно!).... С паром по морям скитаюсь целый век, Привык машине доверять... А как там человек? Тот, кто зачел миль миллион, пути свои любя - Четыре раза до Луны... А сколько до Тебя? Кто ночи, дни в волнах тянул... Припомнить первый шквал? Пнул шкипера (он пьян был в дым), так он в салон сбежал! А в кочегарку иду, а том на дне три фута воды, Лбом о заслонку хрякнулся -. Вон, до сих пор следы. Следы! Есть шрамы пострашней - душа черным-черна, Пускай в машинном всё окей – греховность-то вот она. Грешу сорок четвертый год, мотаюсь по волнам, А совесть стонет, как насос... Прости Ты скверным нам. Тогда я на вахте, в час ночной уставил жадный взгляд На баб, что жались за трубой... Покаюсь, виноват! В портах я радостей искал, забыв сыновний долг: Не ставь в вину мне, Господи, и рейд через Гонг-Конг! Часы беспутства, дни греха молю, спиши зараз - Грант Роуд, Реддик, Номер Пять, и ночи в Харриганз! Но хуже всех - коронный грех – матерился я не шутя. Двадцать четыре было мне. Не осуди дитя! Я Тропик в первый раз увидал - жар, фрукты, свет небес, И не постиг - как пахнет сандал! - как может попутать Бес. Весь день вокруг живой театр - устал ленивый взор, А ночью свет распутных звезд – всё небо что твой костер! В портах (тогда пар берегли) слонялся шалопай - И как во сне - к себе влекли то ракушки, то попугай, Сухая рыба-шар, бамбук, и тростка - первый сорт; Увы, все это Капитан, найдя, кидал за борт. Но вот прошли Сумбавский Мыс, и ветерок в тиши, Молочно-теплый, пряно пропел: "МакЭндрю, не греши!" Легко - без гнева, без угроз - шептал мне в ухо дух, Но факты били словно трос, терзая грешный слух: "Бог матери лишь липкий Бес, твоя пустая тень, Про Рай и Ад попы твердят, их книги - дребедень. Тот свет варганят в Брумело – там лепят и чертей, В холодном Глазго делают, чтобы пугать людей К Нему обратно не вернись, целуя бабий рот, Иди-ка к Нам (а кто "Они"?), даст благодать нам тот, Кто души в шутку не коптит, про адский огонь не лжет, Кто спелым жарким бабам грудь наливает как соком плод». И тут умолк: ни звука, все; о мудрый, тихий глас - Оставив выбор мне, юнцу - забыть или тотчас... Меня как громом поразил - в ушах он всё звенит, Манящий - и вводящий в грех, соблазнами налит - Как, мне отринуть Дух Святой? А тут еще наш винт!
Шторм пролетел, но вал крутой, и якоря – к чертям, Ты чуял, Господи, ужас мой, в глубинах сердца, там... На "Мери Глостер" в очередь в Ад я встал не просто так! Но голова в Твоих руках, и Ты направил мой шаг - От Дели до Торреса длился бой , и сам себе я враг, Но как вошли в Барьерный Риф, Твоих вкусил я благ! Мы ночью не решились плыть, и встали, пар держа, И я не мог уснуть всю ночь, страдая и дрожа: "Пусть лучше ясно видит глаз, чем мается душа"... Твои слова? - Ясней звонка, гремели как металл, Когда стонала наша цепь, порвавшись о коралл, И свет Твой озарил меня, Долг вечный я познал. В машинном отделенье Свет - ясней, чем наш карбон; Я ждал, я звал сто тысяч раз, но не вернулся он.
***
Прикинем: тысячи две душ мы за год перевезём- Ужель не оправдаться мне пред Господом, и в чём?? Ну ладно, хоть по полторы, за рейс ведь за один,! Ведь это Служба - разве нет? Стыдиться нет причин? Везли с собой, быть может, гнев - искали зло и грех - Не мне судить их дел посев - хранил я жизнь их всех. И лишь когда окончен рейс, пора молить - прости! Мой грех позволил по морям шесть тысяч тонн вести. Дней двадцать пять, как не спеши (хороший ведь пример) - С Кейптауна на Веллингтон - тут нужен инженер. Чини свой вал - хоть съешь его - попавши морю в плен, Лови сигнал, иль парус ставь, плетясь на Кергелен! А путь домой, на Рио? Там - игра не для детей: Пыхти недели по волнам, средь льдов, ветров, дождей, Не келпы - там грохочет лед: всплеск, кувырок, обвал, Все смолотив, на юг уйдет - вот Божьи жернова! (Восславьте, Снег и Лед, Творца, я ваш уважаю труд, Но лучше б в церковь вам идти, а нам - в другой маршрут). Не ваши страждут ум и плоть; пусть наше знанье - прах Пред Силой, что явил Господь - но помни о делах. А, наконец, придем мы в порт - там, взяв багаж ручной, В перчатках, с тростью пассажир труд не оценит мой: "Приятный рейс, спасибо вам. А тендер долго ждать?" Им поклонившись, капитан пошлет вал проверять. Отметят всех - но не меня - пожатье иль кивок, А старый чорт- шотландец где? Там, в трюме, одинок. Но ты, работа, веселишь, хоть невелик доход - Нет пенсии, а ставка лишь четыре сотни в год. А может, мне уйти совсем? Но что я разве трус, А со штырем на росси... эй - как "соловей", француз? Брать в лапу? Много есть жулья... Совсем невмоготу - Я не стюард с подносом, я - всех старше на Борту. За экономию взять приз? Шотландский уголь хоть И ближе, но дрянной - мне мощь твоя ценней всего,Господь. (Брикеты мог бы предлагать - для топки что цемент! - Но "Вельш" - "Вангарти", может быть - не нужен и процент). Изобретать? Чтоб дело шло - сиди на берегу: Свой клапан-дифференциал забыть я не смогу, Но не корю прохвостов тех, чей опыт весь в брехне - Придумать просто, а вот продать - задачка не по мне. Так мной сражен Аполлион - нет! - как ребенок бит, Но рейс немного мне принес - я превышал лимит. Не хочет Идол умирать, но не щажу себя, Чтоб жертву ныне принести, достойную Тебя...
-- Эй, снизу! Смазчик! Впал в азарт? Что, ходит тяжелей? Запомни - здесь вам не "Канард", и масло зря не лей! Ты думал? Платят не за то! Стирай-ка лучше грязь! Да! Трудно Бога не помянуть, ругаясь и бранясь! Вот, говорят - я грубиян. Но волны за кормой, Дела - минуты не найти на светское бомо. Тут детки за меня взялись: теперь, старик, ликуй; Их я пущу охотно вниз - за так... за поцелуй. Да, вспомнил: Кеннета племяш - нет крови голубей, Из русской кожи башмачки, фуражка - князь морей! Провел его по кораблю - от труб и до котла, А он: , «мол пара не люблю - романтика ушла!» Идьот! Все утро я следил, что замедляет взмах У шатунов: ничком, и нос от вала в трех вершках. "Романтика"! В каюте люкс плодит стишки эстет, И книжечку издаст; но где, кто истинный поэт? Как я устал от их "небес", и "голубков", и "чар", Господь! Воскрес бы Робби Бернс, и Песнь сложил про Пар! Чтоб лучшего шотландца речь усилить - с кораблем Оркестр составим: клапана стучат, как метроном, За контрабас сойдет шатун; гудит, сопит насос, Эксцентрики - тарелок звон - звенят, шумят вразброс. Шарниры ждут, чтоб, в такт попав, свою добавить трель, А вот - как чисто! - шток смычком задел за параллель! Вступили все! Дан полный ход, звучит гремящий хор, Внимает шахта, что берет динамку под затвор. Просчитана взаимосвязь, закон частей стальных, Для скорости любой годясь, и для задач любых. Надежность, сцепка, мощь везде, от топки до кают - Подобно Утренней Звезде, смеясь, Творцу поют. Без лести, твердо говорит, сияя смазкой, шкив: "Не людям и не нам хвала, будь Ты над нами жив!" Дадим им свой (и мой) Завет торжественно прочесть: "Смиренье, Сдержанность, Закон, Порядок, Долг и Честь!" Учил заводов лязг и шум, жар доменных горнил; Вдруг душу (мне пришло на ум) тогда в них молот вбил? Иль с человеком мощь машин связал прокатный стан, Чтоб и надменный пассажир постиг предвечный План? Здесь понимаю я один - для Службы мне даны Семь тысяч лошадиных сил. Мой Бог! О, как сильны! Я горд? Когда животных рой возник в цеху большом, В усталости ли молвил Ты: "И это хорошо"? Не так! Чтоб счастью Первых Дней дать радостный венец, Встал Человек, что всех сильней - перед Творцом Творец! Снесет страданья на земле, ржу, тренье, боль и мрак, На Совершенном Корабле помчится - будет так! Я слаб: не мне чертить обвод, продумывать узлы, Но жил я и трудился я. Тебе, Тебе хвалы! Я сделал то, что смог: суди, судьбу мою решай... Нас милостями не оставь... Ого! Звучит "Stand by"! Так скоро лоцман? Вот фонарь. Сменяюсь - пятый час! Ну, слава Богу: я сказал — Помилуй грешных нас... Пойду...
-- Доброе утро, Фергюсон! Подумал хоть, разок, Что стоит спешка твоя к жене?... Не дёшев уголек!
Отправлено: 17.03.11 22:49. Заголовок: Азов Это мои стихи...
Азов Это мои стихи. Вот отредактированная версия:
Легла на грунт. Пожар. Стучат. Лишь фальшь официальной сводки. А нервы как струна – внатяг, И губы высохли от водки. Напиться б, матом заорать, Кляня проклятое «железо», Штабы, главкома, тупость, власть, Но понимаешь - бесполезно, Их нет... Не вздыбится вода От тела всплывшей субмарины, И осознаешь: "никогда", И щемит болью за грудиной, Что живший рядом лейтенант, Пацан в погонах офицерских, Не поднесет стакан к губам, Ловя звезду. В чинах - навечно. А звание жене. "Вдова". И вспомнишь, замирая сердцем, Что ей всего лишь двадцать два... А муж – герой, да жаль, посмертно.
Отправлено: 03.06.11 17:35. Заголовок: . АНГЛИЙСКИЙ ФЛАГ Р...
. АНГЛИЙСКИЙ ФЛАГ Р.Киплинг
Морские ветра, скажите: поставится ли в вину Презрение к Англии — тем, кто видел ее одну? Раздражение обывателей, уличных бедолаг, Вытьем и нытьем встречающих гордый Английский Флаг! Может, у буров разжиться тряпицей, в конце концов, Одолжить у ирландских лжецов, у английских ли подлецов? Может, Бог с ним, с Английским Флагом, плевать, что есть он, что нет? Что такое Английский Флаг? Ветры мира, дайте ответ! И Северный молвил: «У Бергена знает меня любой, От острова Диско в Гренландии мною гоним китобой, В сиянье полярной ночи, веленьем Божьей руки, Мне — что лайнер загнать в торосы, что на Доггер косяк трески. Оковал я врата железом, ни огня не жалел, ни льдов: Одолеть меня пожелали скорлупки ваших судов! Я отнял солнце у них, превратился в смертельный шквал, Я убил их, но флага сорвать не смог сколько ни бушевал. В ночь полярную белый медведь смотреть на него привык, Узнавать его научился мускусный овцебык. Что такое Английский Флаг? Меж айсбергами пройди, Отыщи дорогу в потемках: Юнион Джек — впереди!» Вымолвил Южный Ветер: «С Ямайки, с дальних Антил Мимо тысячи островов я волнами прошелестил, Где морским желудям и ежам, пеной буруны прикрыв, Легенды древних лагун шепчет коралловый риф. На самых малых атоллах я много раз побывал, Развлекался кронами пальм, а потом устраивал шквал, Но столь позабытого всеми островка я найти не смог, На котором Английским Флагом не венчался бы флагшток. Возле мыса Горн с бушприта я рвал его по-удальски, Я гнал его к мысу Лизард — изодранным в клочки. Я дарил его погибающим на дорогах морской судьбы, Я швырял им в работорговцев, чтоб вольными стали рабы. Он известен моим акулам, альбатросы знают его, Страны под Южным Крестом признали его старшинство, Что такое Английский Флаг? Море изборозди, Иди на риск и не бойся: Юнион Джек — впереди!» Восточный взревел: «На Курилах путь начинается мой, Ветром Отчизны зовусь: я веду англичан домой. Приглядывай за кораблями! Я поднимаю тайфун, И как Прайю забил песком, так во прах сотру Коулун. Джонка ползет еле-еле, цунами спешит чересчур. Я вас без рейдов оставил, я разграбил ваш Сингапур. Я поднял Хугли, как кобру, теперь считайте урон. Ваши лучшие пароходы для меня не страшней ворон. Лотосам не закрыться, пернатым не взвиться впредь, Восточный Ветер заставит за Англию умереть Женщин, мужчин, матерей, детей, купцов и бродяг На костях англичан воздвигнутый, реет Английский Флаг. От вылинявшего знамени Осел норовит в бега. Белого Леопарда пугают пути в снега. Что такое Английский Флаг? Жизни не пощади, Пересеки пустыню: Юнион Джек — впереди!» Западный Ветер сказал: «Эскадры плывут сквозь шторм, Пшеницу везут и скот обывателям на прокорм. Меня считают слугою, я спину пред ними гну, Покуда, рассвирепев, не пущу их однажды ко дну! Над морем змеи тумана вблизи плывут и вдали Отмерив склянками время, друг другу ревут корабли. Они страшатся грозы, но я синеву взовью — И встанут радуги в небо, и сойдутся двое в бою. Полночью или полднем — одинаково я упрям: Вспорю корабельное днише, всех отправлю к морским угрям. Разбитые легионы, вы сделали первый шаг: В пучину вступаете вы, и реет Английский Флаг. Вот он в тумане тонет, роса смерзается в лед. Свидетели — только звезды, бредущие в небосвод. Что такое Английский Флаг? Решайся, не подведи — Не страшна океанская ширь, если Юнион Джек впереди!»
Отправлено: 05.06.11 10:28. Заголовок: Последняя песнь Р.К..
Последняя песнь Р.Киплинг
…И сказал Господь на небе всем без рангов и чинов Ангелам, святым и душам всех достойнейших людей: Вот и минул Судный День - От земли осталась тень, А теперь наш новый мир не сотворить ли без морей?
Тут запели громко души развесёлых моряков: «Чёрт побрал бы ураган, что превратил нас в горсть костей, Но окончена война… Бог, что видит всё до дна, Пусть моря он хоть утопит в тёмной глубине морей!»
Молвила душа Иуды, в Ночь предавшего Его: «Господи, не забывай – ты обещал душе моей То, что я однажды в год Окунусь в прохладный лёд, Ты ж отнимешь эту милость, отбирая льды морей!»
И сказал тут Богу Ангел всех береговых ветров, Ангел всех громов и молний, Мастер грозовых ночей: «Охраняю я один Чудеса твоих глубин Ты ведь честь мою отнимешь, отнимая глубь морей!»
Вновь запели громко души развесёлых моряков: «Боже, мы народ суровый, есть ли кто нас горячей? Хоть порой нам суждено С кораблём идти на дно Мы не мальчики – не просим мы отмщения для морей!»
И тогда сказали души негров, брошенных за борт, «Дохли мы в цепях тяжелых, в тёмных трюмах кораблей, И с тех пор одно нам снится, Что мощна Твоя десница. Что Твоя труба разбудит всех, кто спит на дне морей!»
Тут воззвал апостол Павел: «Помнишь, как мы долго плыли Гнали мы корабль усталый, и летел он всё быстрей, Нас четырнадцать там было, Мы, твою увидя милость, Славили тебя близ Мальты посреди семи морей!»
И опять запели души развесёлых моряков Струны арф перебирая с каждым мигом всё трудней: «Наши пальцы просмолённы Наши струны грубозвонны, Сможем ли мы петь без моря Песнь достойную морей?»
Молвят души флибустьеров: «Мы моря багрили кровью, Не верёвкой, так решёткой жизнь кончалась, ей же ей, Мы с испанцем воевали В кандалах мы пировали, И что утопить, что пить нам … Мы – Владетели морей!»
Тут возник Большой Гарпунщик, старый китобой из Денди И душа его пред Богом заорала всех сильней: «О, полярные сиянья В блеске белого молчанья ! Ну за что китов несчастных хочешь ты лишить морей?»
И опять запели души развесёлых моряков «Тут в Раю и замахнуться негде сабелькой своей! Можем ли мы вечно петь и Шаркать ножкой на паркете? Ни к чему все скрипки эти Покорителям морей!»
Наклонился Бог и тотчас все моря к себе призвал он, И установил границы суши до скончанья дней: Лучшее богослуженье (У него такое мненье) – Вновь залезть на галеоны и служить среди морей!
Солнце, пена, пенье ветра, крики вольного баклана, По волнам и днём и ночью – бег крылатых кораблей, Корабли идут в просторы К славе Господа, который Просьбу моряков уважил и вернул им даль морей.
Пост N: 3107
Откуда: Россия, Санкт-Петербург
Рейтинг:
24
Отправлено: 22.09.11 13:25. Заголовок: Сливаются море и неб..
Сливаются море и небо, Вдали чуть видны корабли, «Орел» и «Якут» торопливо Спешат от Российской земли. Но вот колыхнулися льдины, Обрублен конец за кормой, «Байкал» оттянул нас от стенки, И винт заработал струей. И молча по темному «Рогу» Отряд наш невидимый шел, Так с Богом пустились в дорогу «Якут» и все тот же «Орел». Так гарды покинули город, Стремясь в океанскую ширь, Оставив «товарищам в память Забытую мертвую «Свирь».
Отправлено: 23.09.11 17:18. Заголовок: Петр Петрович Чванов..
Петр Петрович Чванов Учился в Рижском ВВМУ подводного плавания,окончил ТОВВМУ им. С.О.Макарова в 1960 году. Служил на Байконуре,на КЧФ, на ДКБФ,в 5 эскадре ВМФ СССР (Средиземное море).10 лет командовал десантными кораблями. 9 раз был в "горячих точках". Капитан 1 ранга в отставке. 12 лет преподавал на военных кафедрах ОМУ ММФ, ОИИМФ, ОВИМУ.
КОМАНДИР
Я не был на подводной лодке Ни сотни дней, ни много лет, Я был всего в одном походе Оставившем глубокий след В душе и в мыслях, и в желаньях И в жажде к жизни, и в борьбе В делах, успехах, и исканьях И, наконец во всей судьбе. Когда старушка «дизелюха» Застряла в илистом плену Никто не дрогнул от испуга Не клял ни бога, ни страну. Весь экипаж, теряя силы, Работал молча в тишине На дне, внутри стальной могилы, Но «на войне, как на войне». Никто не верещал от страха, Не посрамил морской мундир, Уверен был – не будет краха Есть на подлодке командир, Есть человек, который должен Преодолеть суровый рок, Рвануть клинок судьбы из ножен И дать ей мужества урок. И он сумел, хоть и не сразу Решенье мудрое принять Презрев и опыт и приказы И лодку с глубины поднять, И люк открыть, и хлынул воздух, Врываясь в душу как кинжал. И не один, вдохнув всей грудью, Без чувств, без памяти лежал. Когда сознанье к ним вернулось Их осуждать не смел народ Ведь каждый знал – никто не струсил Что гвоздь причины – кислород. И вот, спустя десятилетья, Я вспоминаю тот поход, И знаю: в жизни очень важен И командир, и кислород.
Благодаря нашим коллегам Азову и aligvi лично познакомился с П.П. Чвановым, чему очень рад.
МАРШ МОРЕХОДОВ Слова Кирсановой З.Г. и Чванова П.П.
Стоит, возвышаясь над морем, Чаруя, как южный рассвет, Седой монолит мореходки, Которому сто десять лет. Сто десять годов эти стены Хранили от бури юнцов, Растя мореходов умелых, Отважных и смелых бойцов. Они уходили в походы, Они покоряли моря, И в годы войны мореходы Стояли всегда у руля. Сражаясь бесстрашно и дерзко И на море и под водой, Наш бывший курсант Маринеско Героем вернулся домой. И имя его не забыто, Его не забыты дела, Теперь на груди монолита Горит золотая звезда. Звезда Маринеско сияет. Звезда золотая зовет Безусых мальчишек на подвиг В суровый и дальний поход. Надев легендарную форму И сразу солиднее став, Они как военную клятву Морской изучают устав. В тельняшку одетое время, Как чайка над морем летит И вот вам уже не мальчишка, А штурман на вахте стоит. И даже седым капитаном Тихонько взгрустнется ему, И он соберет мальчуганов, И вспомнит родное ОМУ. Мальчишки зажгутся мечтою И даже в космический век Навек породнятся с волною, С училищем и с ММФ*
Отправлено: 21.10.11 19:40. Заголовок: А. Теннисон. Баллада..
А. Теннисон. Баллада Флота: «Ривендж»
Против Флорес ввиду Азор сэр Ричард Грэнвилл встал, И пинассу трепетной птицей издалёка ветер пригнал: «Вблизи испанцев стоят корабли, - по счету пятьдесят три». Лорд Томас Хауэрд тогда сказал: «Никто меня трусом не звал, Но встретить их я теперь не готов: снят такелаж с судов, Я должен уйти, - мои люди больны, но и вы поспешить должны. Шесть линейных судов, поврежден такелаж, - нас возьмет числом враг наш.
Сказал сэр Ричард Грэнвилл: «О, вы не трус, милорд, Им позже бой дадите, коль рассудили так, Но моих девяносто людей больны, и на суше размещены, И я б счел себя трусом, если б, мой лорд Хауэрд, я вернулся в порт, Их оставив на милость испанских собак – им бедою грозит наш враг.
Так что в тот день лорд Хауэрд ушел, - пять судов он с собой увел; И они растворились, как с облаком слились там, где небо встречалось с волной, Но сэр Ричард остался и ждал, а корабль больных принимал, - Очень бережно и не быстро: болен был каждый второй. Их внизу положили, где балласт разместили, Так как всех мы подняли на борт, И они его благословили: коль испанцам оставлены б были, - Дыба ждали бы их и костер, - дабы длань их господь над Испанией простер.
Нас было лишь сто, чтобы парус ставить, чтоб драться и руль держать, И сэр Ричард не медля ушел от Флора, чтоб испанцу не дать нас застать. Но огромный их флот за наветренным бортом встал. «Нам сразиться или бежать?» - Выбора час настал, Ведь драться теперь – хоть чего нам и ждать, - Означает лишь смерть, и не многие снова увидят зарю. И сэр Ричард так сказал: «Каждый присягу здесь дал, Так ударим по этим севильским псам, чей родитель – дьявол сам, Враг ни разу не видел моей спины, так и нынче я им в лицо посмотрю».
Так нам сказал сэр Ричард, и так наш пробил час, И мы повели наш скромный «Ривендж» туда, где испанец ждал нас. Половина команды на палубе лишь, но каждый исполнит приказ. Половина их флота справа, слева другая видна. И «Ривендж» бежал резво меж них, помогала ему волна.
И вот тысячи их солдат глядят на нас сверху вниз, Смеясь над маленьким судном: его гонит безумье, не бриз. Все вперед и вперед, все скорей, Мы уперлись в бок «Сан-Филипе» в полторы тысячи тонн, Его орудия с ревом извергли ядра и картечи град, Оборвавши полет стакселей.
Сан-Филипе словно туча над нами навис, Что обрушила гром и молнию – вниз; Отделились от флота в тот день Галеоны, четыре числом, - Два по правому борту, по левому – два, - В реве пушек приказы расслышишь едва.
Но отброшен был Сан-Филипе, и рангоут поврежден, И людей недосчитался в этот день изрядно он. И до самого заката гром ревел и стлался дым, Они приходили на наш борт с мушкетами и пиками, И мы их стряхивали , верно, пару дюжин раз, Словно воду – пес, что вылез из воды.
И уже опустилось солнце, и зажегся звезд хоровод, Но все так же гремела битва: наш один корабль – и их флот; Судно за судном, ночь напролет, галеоны шли чередой, Судно за судном, всю ночь напролет, - пушек вой и огонь над водой, Судно за судном, - отброшены прочь, - смерть за смертью, стыд за бедой, - Ведь многие были разбиты, а иные пошли на дно. Бог войны, битву как эта повторить никому не дано.
Потому что сказал он – «Не трусь! Дерись!», Хоть корабль был совсем разбит, И случилось так, - на исходе ночи он был должен спуститься вниз, Перевязку чтоб получить, Но убит был случайной пулей тот, кто раны его врачевал, И в голову тут же и в бок его снова свинец попал, Но сказал он снова – «Дерись!»
И ушла тихо ночь, улыбнулось нам солнце, - летний день настал, Осветив корабли испанцев, что кольцом окружали нас, Не решаясь напасть: у осы коль осталось жало – она может ужалить еще, Так что враг наш лишь молча ждал: Нанесли мы испанцам урон, Но «Риведжа» конец настал: На борту его каждый второй сражен, Из оставшихся мало кто драться мог, - Поднести ли ядро иль спустить курок, И больные, что в трюме лежали, Замерзали и смерти ждали, И поломаны, погнуты пики у нас, пуль и ядер иссяк запас, Такелаж весь порван, мачты легли через борт. Но сэр Ричард, как истинный бритт, был горд, - Он сказал нам – да, мы не вернемся в наш порт. Да, мы гибнем, но, - Сейчас или позже – уже все равно, Если дрались мы так, Что запомнит враг, - Повторить этот бой никому не дано. И тотчас затопить корабль он отдал приказ, Чтобы принял Господь наши души, не Испания взяла бы нас.
Канонир ответил «Есть», но не всякий готов себя в жертву принесть, «Нас Господь, - сказали они, - пощадил для того, Чтобы снова сразиться во славу Его, Если мы обещаем испанцам уйти, коль они отойдут с пути, - Мы останемся живы, и сможем с врагом нашим позже счеты свести». И, поскольку сэр Ричард уже умирал, то на сделку смогли пойти.
И тогда к нам на борт испанцы взошли, и к себе его перенесли, Средь испанцев лежал подле мачты он, - лев британский пленен, И испанцы, галантны, воздали честь тому, кто урон им великий сумел нанесть. И сэр Ричард поднялся, сдержал он стон, И воскликнул: «За корону и веру сразился я, как быть и было должно, И я рад, хоть всего лишь исполнил свой долг, - что судьбой так решено, В этот славный для Англии час сэр Ричард Грэнвилл приветствует вас!» И, упав на палубу, умер он.
И стояли они, и молчали, смотря на того, Кто всю силу и славу испанского флота так низко ценил, Что осмелился бросить ей вызов с одним кораблем, И неполной командой отважных, что были при нем, Был он дьявол иль муж? Кто б из смертных такое свершил? Только дьявол, - но, флагом британским покрыв, схоронили с честью его. И «Ривендж», с призовою командою смуглых южан Заскользил по усталому морю, скорбя о потерях своих, Только шквал налетел в тот же день, застонал океан, И вода - то ль с небес, или с моря, - восстала стеной, И вздымались все выше и выше волна за волной; И последняя молотом моря упала на флот, На разбитые мачты, и шканцы, и реи, ломая борта Вместе с флотом испанским «Ривендж» свой закончил поход, И сомкнулась над ними вода.
The Revenge: A Ballad of the Fleet
At Flores in the Azores Sir Richard Grenville lay, And a pinnace, like a fluttered bird, came flying from far away: "Spanish ships of war at sea! we have sighted fifty-three!" Then sware Lord Thomas Howard: "'Fore God I am no coward; But I cannot meet them here, for my ships are out of gear, And the half my men are sick. I must fly, but follow quick. We are six ships of the line; can we fight with fifty-three?"
Then spoke Sir Richard Grenville: "I know you are no coward; You fly them for a moment to fight with them again. But I've ninety men and more that are lying sick ashore. I should count myself the coward if I left them, my Lord Howard, To these Inquisition dogs and the devildoms of Spain."
So Lord Howard passed away with five ships of war that day, Till he melted like a cloud in the silent summer heaven; But Sir Richard bore in hand all his sick men from the land Very carefully and slow, Men of Bideford in Devon, And we laid them on the ballast down below; For we brought them all aboard, And they blest him in their pain, that they were not left to Spain, To the thumbscrew and the stake, for the glory of the Lord.
He had only a hundred seamen to work the ship and to fight, And he sailed away from Flores till the Spaniard came in sight, With his huge sea-castles heaving upon the weather bow. "Shall we fight or shall we fly? Good Sir Richard, tell us now, For to fight is but to die! There'll be little of us left by the time this sun be set." And Sir Richard said again: "We be all good English men. Let us bang these dogs of Seville, the children of the devil, For I never turned my back upon Don or devil yet."
Sir Richard spoke and he laughed, and we roared a hurrah, and so The little Revenge ran on sheer into the heart of the foe, With her hundred fighters on deck, and her ninety sick below; For half of their fleet to the right and half to the left were seen, And the little Revenge ran on through the long sea-lane between.
Thousands of their soldiers looked down from their decks and laughed, Thousands of their seamen made mock at the mad little craft Running on and on, till delayed By their mountain-like San Philip that, of fifteen hundred tons, And up-shadowing high above us with her yawning tiers of guns, Took the breath from our sails, and we stayed.
And while now the great San Philip hung above us like a cloud Whence the thunderbolt will fall Long and loud, Four galleons drew away From the Spanish fleet that day, And two upon the larboard and two upon the starboard lay, And the battle-thunder broke from them all.
But anon the great San Philip, she bethought herself and went Having that within her womb that had left her ill content; And the rest they came aboard us, and they fought us hand to hand, For a dozen times they came with their pikes and musqueteers, And a dozen times we shook 'em off as a dog that shakes his ears When he leaps from the water to the land.
And the sun went down, and the stars came out far over the summer sea, But never a moment ceased the fight of the one and the fifty-three. Ship after ship, the whole night long, their high-built galleons came, Ship after ship, the whole night long, with her battle-thunder and flame; Ship after ship, the whole night long, drew back with her dead and her shame. For some were sunk and many were shattered, and so could fight us no more - God of battles, was ever a battle like this in the world before?
For he said "Fight on! fight on!" Though his vessel was all but a wreck; And it chanced that, when half of the short summer night was gone, With a grisly wound to be dressed he had left the deck, But a bullet struck him that was dressing it suddenly dead, And himself he was wounded again in the side and the head, And he said "Fight on! fight on!"
And the night went down, and the sun smiled out far over the summer sea, And the Spanish fleet with broken sides lay round us all in a ring; But they dared not touch us again, for they feared that we still could sting, So they watched what the end would be. And we had not fought them in vain, But in perilous plight were we, Seeing forty of our poor hundred were slain, And half of the rest of us maimed for life In the crash of the cannonades and the desperate strife; And the sick men down in the hold were most of them stark and cold, And the pikes were all broken o or bent, and the powder was all of it spent; And the masts and the rigging were lying over the side; But Sir Richard cried in his English pride, "We have fought such a fight for a day and a night As may never be fought again! We have won great glory, my men! And a day less or more At sea or ashore, We die -does it matter when? Sink me the ship, Master Gunner -sink her, split her in twain! Fall into the hands of God, not into the hands of Spain!"
And the gunner said "Ay, ay," but the seamen made reply: "We have children, we have wives, And the Lord hath spared our lives. We will make the Spaniard promise, if we yield, to let us go; We shall live to fight again and to strike another blow." And the lion there lay dying, and they yielded to the foe.
And the stately Spanish men to their flagship bore him then, Where they laid him by the mast, old Sir Richard caught at last, And they praised him to his face with their courtly foreign grace; But he rose upon their decks, and he cried: "I have fought for Queen and Faith like a valiant man and true; I have only done my duty as a man is bound to do: With a joyful spirit I Sir Richard Grenville die!" And he fell upon their decks, and he died.
And they stared at the dead that had been so valiant and true, And had holden the power and glory of Spain so cheap That he dared her with one little ship and his English few; Was he devil or man? He was devil for aught they knew, But they sank his body with honour down into the deep, And they manned the Revenge with a swarthier alien crew, And away she sailed with her loss and longed for her own; When a wind from the lands they had ruined awoke from sleep, And the water began to heave and the weather to moan, And or ever that evening ended a great gale blew, And a wave like the wave that is raised by an earthquake grew, Till it smote on their hulls and their sails and their masts and their flags, And the whole sea plunged and fell on the shot-shattered navy of Spain, And the little Revenge herself went down by the island crags To be lost evermore in the main.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 162
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
<\/u><\/a>
или я не о том слове подумал? 
<\/u><\/a> 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума