Журнал Кортик

СТРАШНАЯ НАХОДКА САКУРАЯ

(Как были найдены останки погибших на броненосце «Петропавловскъ»)

Алексей Бочаров ("Родина", №1, 2004 год).

31 марта 1904 года недалеко от Порт-Артура взорвался эскадренный броненосец «Петропавловск» Погибли командующий флотом в Тихом океане вице-адмирал С. 0. Макаров, начальник его штаба контр-адмирал М. П. Молас, ряд высших офицеров русской эскадры и известный художник В. В. Верещагин. В числе немногих спасшихся оказались командир «Петропавловска» капитан 1 ранга Н. М. Яковлев (впоследствии начальник Главного морского штаба и член Адмиралтейств-совета) и капитан 2 ранга великий князь Кирилл Владимирович, возглавлявший военно-морской отдел штаба Макарова. Спустя несколько лет после окончания русско-японской войны события, связанные с гибелью броненосца, получили неожиданное продолжение.
В 1909 году корпус затонувшего корабля, лежащий на расстоянии около 2,5 миль от берега на глубине около 150 футов, приобрел предприниматель Сакурая Цериносукэ, рассчитывавший обнаружить судовую кассу и другие ценности. Однако результаты водолазных работ по обследованию «Петропавловска» оказались иными. В октябре 1911 года появились первые сообщения об обнаружении внутри корпуса корабля останков русских моряков, в том числе и вице-адмирала Макарова. Официальные японские власти эти известия сразу же опровергли. Менее чем через два года, летом 1913-го, поступила более достоверная информация: из кают, находившихся по левому борту кормовой части броненосца на средней и нижней палубах, действительно были извлечены останки шести человек. Об этом 2 июня 1913 года в МИД России сообщил консул в г. Дайрен (бывший Дальний) В.В. Траутшольд.
По его словам, Сакурая «выразил готовность передать нам извлеченные им прахи... а также обещал с таким же благоговением и впредь относиться к останкам наших моряков, если таковые будут обнаружены». Вместе с тем японский предприниматель в беседе с консулом откровенно признался, что лишь поиски судовой кассы заставили его тратиться на обследование жилых помещений корабля, и поэтому «дальнейшие розыски и собирание прахов он мог бы принять на себя не иначе, как по особому на то поручению и при условии возмещения расходов». Траутшольд обратил особое внимание на необходимость опознания обнаруженных останков, для чего просил предоставить подробные сведения о личном составе «Петропавловска», расположении офицерских кают и «прочие данные, могущие оказаться полезными».
По просьбе помощника начальника Главного морского штаба старший лейтенант запаса К. А. Унковский, спасшийся при гибели «Петропавловска», представил в Главный морской штаб подробный рапорт, в котором по памяти описал расположение кают на нижней и средней палубах и указал, кем эти каюты могли быть заняты в момент взрыва корабля. Сведения о расположении кают на броненосце сообщили другие спасшиеся офицеры. Однако сделать однозначные выводы об идентификации останков не удалось. С высокой степенью вероятности были опознаны лишь останки М. П. Моласа. Основанием для этого послужили местонахождение останков в каюте контр-адмирала и его бумажник с визитными карточками, обнаруженный между ребрами найденного в адмиральской каюте скелета на левой стороне груди.
Bo всеподданнейшем докладе от 9 июня 1913 года указывалось: «По имеемым в Морском генеральном штабе сведениям о расположении офицерских кают на «Петропавловске», а также из показаний спасшихся с означенного броненосца офицеров можно с достаточной точностью предположить, что извлеченные из броненосца прахи суть: флагманского артиллериста капитана 2 ранга Мякишева, старшего офицера броненосца капитана 2 ранга Лодыгина, мичмана Бодиско, мичмана Окунева и полковника Генерального штаба Агапеева (заведующий делами по сухопутной части штаба командующего флотом в Тихом океане. — А. Б.)».
Один из более поздних документов, справка Распорядительного строевого отделения Главного морского штаба, составленная 24 августа 1913 года, то есть уже после похорон останков, вместо А. Н. Лодыгина, А. К. Окунева и С. Д. Бодиско называет другие фамилии: капитана 2 ранга Н. А. Кроуна, флагманского минного офицера штаба С. О. Макарова, капитана 2 ранга К. Ф. фон Шульца и флагманского штурмана подполковника Корпуса флотских штурманов А. А. Коробицына, в то же время оговариваясь, что речь идет не о «несомненной достоверности» этих данных, а о «вероятном предположении».
Согласно высочайшему повелению от 9 июня 1913 года, представителем от Морского министерства на будущих похоронах стал бывший командир «Петропавловска», член Адмиралтейств-совета вице-адмирал Н. М. Яковлев, находившийся в то время на Дальнем Востоке с целью инспекции Сибирской и Амурской флотилий. Особое мнение по поводу предстоящих похорон высказал морской агент (атташе) в Японии капитан 2 ранга А. Н. Воскресенский. «Создавать из этого события особый церемониал и снова тревожить старые начинающие заживать раны нашего самолюбия, давая повод японцам лишний раз гордиться своими победами и великодушием, являлось бы нежелательным, — писал он в Морской генеральный штаб, — и потому наилучшим было бы по возможности похоронить кости скромно и без шуму в печати». Однако руководство морского ведомства решило провести похороны в торжественной обстановке, со всеми возможными почестями.
За три дня до этого вице-адмирал Яковлев прибыл в Дайрен, где был встречен Воскресенским и консулом Траутшольдом. В тот же день для участия в похоронах прибыли помощник военного агента в Китае подполковник В. В. Блонский и генерал-майор С. А. Добронравов, командированный по высочайшему повелению в Маньчжурию для надзора за работами по благоустройству русских воинских кладбищ. Он и принял на себя общее распоряжение похоронами, для организации которых морское ведомство выделило 1500 рублей.
23 июня в 8 часов 30 минут останки погибших офицеров в ящиках были доставлены в православную церковь Дайрена. По словам Яковлева, «останки представляли собой хорошо промытые кости скелетов, причем череп сохранился в целости только в 1-м ящике, в котором были кости, найденные в помещении адмирала Моласа, у остальных черепа были разбиты на куски». На литии и панихиде присутствовали все русские, находившиеся в тот день в Дайрене. В 7 часов вечера была отслужена вторая панихида. Как указал в своем донесении Яковлев, «благодаря выписанному для этого церковному хору и двум священникам из Харбина церемонии совершались при подобающей обстановке». После панихиды на гробы были возложены венки.
Утром 24 июня в присутствии всех высших представителей японских властей состоялась заупокойная литургия и панихида, по окончании которой русские офицеры перенесли гробы на четыре траурные колесницы. На двух других колесницах везли около 50 венков, возложенных на гробы русскими и японскими жителями Дайрена и Порт-Артура. Между прочими находились венки от японского морского министра, генерал-губернатора Квантунской области, правления Маньчжурской железной дороги, представителей всех японских ведомств и от команды стоявшего в те дни в Порт-Артуре японского крейсера с надписями: «Доблестным русским морякам», «Павшим героям»... Во время церемонии присутствовали английский, немецкий и французский консулы.
Погребальная процессия, предшествуемая конным нарядом полиции, в сопровождении священнослужителей и хора проследовала на вокзал, где гробы были поставлены на катафалк в вагоне экстренного поезда, специально предоставленного для этого случая японскими властями. По всему пути следования процессии к вокзалу стояли местные жители, учащиеся и наряды полиции.
В Порт-Артур поезд прибыл в 2 часа 30 минут пополудни. На вокзале в Порт-Артуре его встретили войска и власти, гробы перенесли на лафеты артиллерийских орудий. Три лафета везли солдаты крепостной артиллерии, три других — матросы с японского крейсера во главе с офицерами. В таком порядке шествие направилось на кладбище в Порт-Артуре. Вечером того же дня, после возвращения из Порт-Артура в Дайрен, вице-адмирал Яковлев посетил магазины Сакурая Цериносуке, ведшего водолазные работы на «Петропавловске», где осмотрел предметы, поднятые с броненосца, а 25 июня отбыл во Владивосток.
Между тем Сакурая не оставлял надежды извлечь какую-нибудь выгоду из дорогостоящих работ, проведенных им на «Петропавловске». Однако его неоднократные предложения о продаже русскому правительству корпуса броненосца и о подъеме личных вещей погибших не встретили поддержки в России. Когда Министерство иностранных дел запросило заключение по этому вопросу Морского министерства, ответ морского министра адмирала Григоровича был твердым и определенным: он «не признал нужным приобретать корпус упомянутого броненосца» и специально подчеркнул, что «вообще считает лишним входить в какие-либо сделки с японцем Сакураем по этому вопросу».
В личном фонде вице-адмирала Макарова, хранящемся в Российском государственном архиве военно-морского флота (РГАВМФ), есть несколько фотографий, поступивших в 1950-е годы от Николая Павловича Кирьякова, русского эмигранта, жившего в Маньчжурии. По его словам, он получил эти снимки от бывшего помощника военного агента в Китае В. В. Блонского, умершего в эмиграции в Мукдене в 1947 году. Как утверждал Кирьяков, фотографии изображают «церемонию перенесения гроба с прахом адмирала Макарова С. О. из Порт-Артура в вагон ж/дороги для следования в Россию». В своем дарственном письме, датированном 10 февраля 1953 года, он далее пишет: «Я не могу точно указать даты, когда происходила церемония перенесения праха знаменитого адмирала, но, насколько я помню со слов полковника Блонского В. В., это событие происходило летом 1907 года, после того, как японцы пытались поднять со дна остатки взорвавшегося на мине 31 марта 1904 г. броненосца «Петропавловск»... У меня нет сведений, был ли поднят весь броненосец, но, во всяком случае, прахи адмирала Макарова С. О., его начальника штаба адмирала Моласа и известного художника Верещагина В. В. были опознаны водолазами и извлечены из остатков затонувшего корабля».
С этими утверждениями невозможно согласиться. Известно, что тела Макарова и Верещагина не были обнаружены ни сразу после гибели «Петропавловска», ни в дальнейшем. Водолазные работы на корпусе затонувшего броненосца, как мы уже знаем, начались только в 1909 году. Каких-либо достоверных сведений об обнаружении тел погибших до 1913 года не появлялось. Содержание документов, о которых рассказывалось выше, позволяет точно датировать хранящиеся в фонде С. О. Макарова фотографии: они относятся к 1913 году и изображают церемонию перевозки гробов с прахом погибших на «Петропавловске» шести русских офицеров из Дайрена (Дальнего) в Порт-Артур и их захоронения на русском военном кладбище. Удалось установить и имена некоторых изображенных на фотографиях участников церемонии.