Из воспоминаний Великого Князя Кирилла Владимировича "Моя жизнь на службе России":
"... Примерно через неделю после прибытия я получил назначение в штаб адмирала Макарова на его флагманском корабле „Петропавловск". Я находился с ним в постоянном и очень тесном контакте. Адмирал давал мне много работы, в основном, конфиденциального характера, благодаря чему я смог разобраться в том, что происходило. Иногда ночью я спешно отправлялся на одну из береговых батарей, чтобы остановить стрельбу по нашим эсминцам. Опознавательных огней включать не разрешалось, и когда эсминцы выходили на траление, постановку мин или на ночное патрулирование, их невозможно было отличить от вражеских. Наши малые корабли ходили на задания днем и ночью. Тем временем Макаров подготавливал уход эскадры из Порт-Артура, намереваясь прорвать блокаду и соединиться с остальным флотом во Владивостоке. Каждую ночь адмирал выставлял один из кораблей на внешний рейд между входом в гавань и нашим минным заграждением, чтобы не допустить внезапной ночной атаки или проникновения вражеского корабля для постановки мин. Если отмечалась подозрительная активность со стороны противника, то с рассветом начинался поиск вражеских мин. Адмирал проводил ночь на борту корабля, охранявшего вход в гавань. С фортов тоже велось тщательное наблюдение. 12 апреля море штормило, видимость была крайне плохая из-за сильного бурана. В шесть часов вечера адмирал Того направил несколько эсминцев на постановку мин у входа в Порт-Артур. В 11 часов вечера эсминцы прибыли к месту назначения и расставили мины. Их заметили дозорные фортов, но из-за плохой видимости не смогли удержать в пределах досягаемости лучей прожекторов. В ту ночь дежурил крейсер „Диана" с адмиралом Макаровым на борту. Как помнится, я спал в одежде на диване кают-компании. Пост наблюдения одного из фортов предупредил нас о подозрительных объектах, замеченных в море. Получив информацию, Макаров собирался начать поиск мин на рассвете, но непредвиденный случай отвлек его внимание. Следует отметить, что Макаров во что бы то ни стало стремился сохранить все свои корабли до решающего сражения - это было его принципом. Ночью 13 апреля[56] адмирал отправил несколько эсминцев на поиск основных соединений японского флота, которые он вскоре надеялся атаковать. Во время ночного бурана два наших эсминца оторвались от остальных. Командир „Страшного" Малеев, посчитав, что он нашел своих, присоединился к ним. Однако к своему ужасу на рассвете обнаружил, что ошибся, приняв из-за плохой видимости корабли противника за русские, и теперь идет в их кильватере. Японцы тут же атаковали „Страшный". Малеев не подпускал их до тех пор, пока снаряды полностью не изрешетили его корабль, а орудия и двигатели не вышли из строя. Он сам защищал корабль, обстреливая противника из пулемета, а когда „Страшный" пошел ко дну, раненный, спрыгнул за борт. Второй эсминец, „Смелый", ночью же обнаружил свои корабли и предупредил адмирала об опасности, в которой оказался „Страшный". Макаров, верный своему принципу, немедленно направил крейсер „Баян" спасать „Страшный". „Баян" прибыл как раз вовремя, чтобы успеть подобрать в море немногих оставшихся в живых, одновременно обстреливая противника с левого борта. Сознавая всю опасность положения „Баяна", Макаров незамедлительно решил прийти к нему на помощь. Я отправился вместе с ним на „Петропавловск", как только броненосец вышел из внутренней гавани. Чтобы успеть спасти „Баян", нельзя было терять ни минуты, поэтому адмирал решил встретить врага лишь несколькими кораблями, пока остальная эскадра еще поднимала пары. „Петропавловск" вел „Полтаву", „Аскольд", „Диану", и „Новик", по флангам шли эсминцы. Полным ходом мы двигались на врага. Тем временем „Баян", закончив спасательные работы и успешно отразив атаки противника, присоединился к нашему строю. К этому моменту море стало значительно спокойнее, видимость улучшилась, но было очень холодно. Внезапно на горизонте появилось несколько крупных кораблей противника. Мы сразу узнали ведущий - это был „Микаса". Вместе с остальными он шел полным ходом на нас, вспенивая носом воду. Вначале мы четко различали только „Микасу" и ряд других кораблей, но очень скоро поняли, что на нас надвигается весь японский флот. Макаров не был обескуражен численным превосходством противника и собирался сначала вступить в бой своими пятью кораблями. Но я и командир флагмана заявили, что, с нашей точки зрения, это чистое безумие. Тогда адмирал развернул строй и взял курс на Порт-Артур, где отдал приказ остальной эскадре присоединиться к нему для боя с кораблями Того. Пока они выходили из бухты, мы ждали под прикрытием береговых батарей. Между тем Того, который уже значительно сблизился с нами, продолжал подходить. В его строю были два самых современных корабля того времени - „Нисин" и „Касуга". Они только что вошли в состав флота, прибыв из Италии, где их построили. К нам уже присоединились „Победа" и „Пересвет", а другие корабли эскадры один за одним выходили из гавани. Я стоял на мостике флагмана, по правому борту, разговаривая с известным художником и военным корреспондентом Верещагиным, который делал наброски японских кораблей. Со мной был лейтенант Кубе. Адмирал Макаров, контр-адмирал Моллас и два сигнальщика стояли по левому борту мостика, показывая нашим кораблям, выходившим из гавани, какие места в строю им занять. Когда мы маневрировали, чтобы занять позицию во главе флота, Верещагин неожиданно повернулся ко мне и сказал: „Я видел много сражений и побывал в разных переделках, но всегда выходил сухим из воды". Очевидно, он с нетерпением ждал начала боя. „Поживем - увидим", - подумал я про себя, а он снова принялся за свои эскизы.
Около десяти часов лейтенант Кубе сказал мне: „Пока мы ждем остальную эскадру, я спущусь вниз выпить чашку кофе". - „Нет, - возразил я, - вам лучше остаться здесь". Но он все-таки решил пойти, потому что пропустил завтрак и хотел перекусить. На адмиральской стороне мостика продолжали сигналить, как вдруг раздался ужасный грохот. Страшная взрывная волна, будто извергнутая грудью тысячи великанов и по своей силе сравнимая с тайфуном, обрушилась на нас. За взрывом последовал глухой толчок, от которого огромный корабль задрожал всем корпусом, как от вулкана, и ревущая стена пламени встала прямо передо мной. Я потерял всякую опору и, подхваченный какой-то жуткой силой, повис в воздухе. У меня было сильно обожжено лицо и все тело в ушибах. Контр-адмирал Моллас лежал на мостике с пробитой головой рядом с сигнальщиками, убитыми или тяжело ранеными. Я инстинктивно бросился вперед, перелез через перила, спрыгнул на защитный кожух 12-дюймовой орудийной башни, затем на башню 6-дюймовки внизу. „Петропавловск" переворачивался на левый борт. На мгновение я остановился, соображая, что делать дальше. Клокочущее пенящееся море стремительно подбиралось к левому борту, закручиваясь в глубокие воронки вокруг быстро опрокидывавшегося корабля. Я понял, что единственный шанс на спасение - у правого борта, там где вода ближе всего, так как иначе меня засосет вместе с тонущим кораблем. Я прыгнул в бурлящий водоворот. Что-то резко ударило меня в спину Вокруг бушевал ураган. Страшная сила водной стихии захватила меня и штопором потянула в черную пропасть, засасывая все глубже и глубже, пока все вокруг не погрузилось во тьму. Казалось спасения не было. Это конец, подумал я. В голове мелькнула короткая молитва и мысль о женщине, которую любил. Но я продолжал отчаянно сопротивляться стихии, державшей меня своей мертвой хваткой. Мне показалось, что прошла вечность, прежде чем сопротивление воды ослабло: слабый свет пронзил темноту и стал нарастать. Я боролся как одержимый и внезапно очутился на поверхности. Я почувствовал удар и из последних сил уцепился за какой-то предмет. Это была крыша нашего парового катера, сброшенного взрывом в воду. Я подтянулся и ухватился за медные поручни. Мне крайне повезло, что я вынырнул на порядочном расстоянии от флагмана, так как в противном случае меня бы затянуло вместе с тонущим кораблем, без всякой надежды на спасение. Меня спасла одежда. Я уже упоминал, что было очень холодно и температура воды не превышала нескольких градусов. На мне была теплая шинель, меховой жилет и шерстяной английский свитер, что, по-видимому, придало мне некоторую плавучесть, иначе я бы разделил участь 631 человека, погибшего в этой катастрофе. Другие корабли нашей эскадры, которые находились недалеко от флагмана, уже окончательно погрузившегося в пучину носом вниз, с высоко поднятой кормой и еще работавшими двигателями, спустили шлюпки и прочесывали море в поисках оставшихся в живых. Вельбот с одного из эсминцев оказался совсем рядом со мной. Моряки, заметив меня, направились в мою сторону. Насколько я помню, я закричал: „Со мной все в порядке! Спасайте остальных!" Моряки втащили меня с таким усилием, что из-за тяжести моей намокшей одежды чуть не проломили мне грудную клетку о планшир. Лодка до предела была набита другими спасенными. Меня пересадили на другую шлюпку, которая направилась на эсминец „Бесстрашный", где меня уложили в постель в капитанской каюте. Я узнал капитана, но видел его и остальных как бы сквозь туман, заволакивавший мое сознание. Мне дали немного бренди и водки, и тогда мои нервы окончательно сдали. Я то и дело спрашивал: „Когда мы вернемся в гавань?" Между тем японцы, используя временное замешательство, открыли огонь по кораблям нашей эскадры. Скоро я пришел в себя. Мы стояли у причала в Порт-Артуре, и прежде, чем я сошел на берег, меня спросили, не хочу ли я увидеть капитана „Петропавловска". Я не имел особого желания никого видеть, тем более что капитан находился в очень тяжелом состоянии и лежал без признаков жизни на столе кают-компании. Когда я ступил на берег, меня встретил мой брат Борис. Мы обнялись. Оказалось, что, когда произошла катастрофа, он наблюдал за эскадрой с одного из фортов. Вот что он рассказал: „Около 5 часов утра 13 апреля нас разбудили и сказали, что замечен японский флот и что наши готовятся выйти из гавани навстречу ему. Мы с принцем Карагеоргиевичем отправились в порт и по прибытии туда столкнулись с адмиралом Макаровым и лейтенантом Кубе. Макаров, помню, сказал: „Доброе утро. Вскоре выступаем". Они очень спешили, и на борту „Петропавловска" царила такая суматоха, что я не смог найти Кирилла и попрощаться с ним до отхода судна. Принц Карагеоргиевич предложил мне отправиться вместе с ними, чтобы не упустить редкой возможности увидеть собственными глазами морское сражение. Слава Богу, мы этого не сделали. Из порта мы поехали на вершину Золотой горы, с которой открывался прекрасный вид на море. Мы прибыли как раз вовремя, чтобы увидеть, как корабли нашей эскадры медленно выходят из узкой порт-артурской бухты. Мы следили за ними, пока они почти не скрылись из вида. Вдруг на горизонте появился дым, но не там, где еще слабо виднелась наша эскадра, и мы поняли: столкновение со значительными силами японского флота неизбежно, и почти в тот же момент раздались залпы крупнокалиберных орудий, возвестивших о начале сражения. Корабли обоих флотов становились все более различимы по мере приближения к Порт-Артуру. Было очевидно, что адмирал Макаров встретился с превосходящими силами и отводит свои корабли к Порт-Артуру, где он рассчитывает получить подкрепление под прикрытием наших батарей. Судя но тому, что мы видели, адмирал Макаров натолкнулся если не на основной японский флот, то по крайней мере на какие-то значительные силы. Когда, наконец, наши корабли бросили якорь на внешнем рейде Порт-Артура прямо под Золотой горой, мы с облегчением вздохнули, поскольку очень волновались за их безопасность. Противник преследовал их, пытаясь настичь, прежде чем они войдут под прикрытие наших фортов, и ему в самом деле удалось значительно сблизиться с кораблями. Это было необычайно захватывающее и волнующее зрелище - перед нашими глазами разыгрывались, как на сцене, события чрезвычайной важности, однако это была игра в смерть. Принц Карагеоргиевич, Серж Шереметев и я спустились к сигнальному посту ниже наших батарей, чтобы выяснить, что происходит на кораблях и что намеревается предпринять Макаров. Мы надеялись получить некоторую информацию от сигнальщика. Матрос, который читал сигналы с флагмана и отвечал на них, сказал, что адмирал приказал убрать снаряды от всех орудий и накормить офицеров и команды на кораблях. Тогда я вспомнил, что мы тоже еще ничего не ели. Серж Шереметев предложил мне немного чернослива. Внезапно раздался ужасный взрыв, и сигнальщик, который только что рассказывал о распоряжениях адмирала, воскликнул: „Флагман подорвался!". Там, где всего несколько секунд назад стоял "Петропавловск", не было ничего, кроме зловещей завесы черного дыма. Затем раздался еще один страшный взрыв, и примерно через минуту, когда дым немного рассеялся, мы увидели, что „Петропавловск" погружается в море, носом вниз - корма его торчала из воды, а винты еле вращались в воздухе. Все это производило жуткое впечатление. Кирилл был на борту, и, потрясенный этим ужасающим зрелищем, я подумал, что никто не сможет спастись. Мы поспешили в гавань, но там не знали, остался ли кто-нибудь в живых. Мне только сообщили, что эсминцы, находившиеся на месте бедствия, спустили шлюпы и ведут поиск в море. Всюду царила растерянность и уныние. Я вернулся в поезд очень расстроенный, в полной уверенности, что Кирилл погиб. И действительно, после того, что я видел и слышал, сама мысль о возможности его спасения казалась нелепой. Приблизительно через полтора часа в поезд примчался морской офицер и сообщил, что мой брат жив, что он на борту эсминца „Бесшумный" и хочет видеть меня. Это известие звучало слишком неправдоподобно, и я усомнился в его словах, но он заверил меня, что это правда. Я поспешил обратно в порт, на эсминец. Мне все еще не верилось, что Кирилл сумел спастись, но это оказалось именно так, и когда я его увидел, то после пережитого страха почувствовал невероятное облегчение. Для человека, прошедшего такое испытание, он выглядел сравнительно неплохо, и я увез его на своем поезде в Харбин". „Петропавловск" подорвался на одной из мин, расставленных японскими эсминцами минувшей ночью. Взрыв вызвал детонацию всех наших боеприпасов и торпед, в результате чего была выбита часть днища. Все корабельные трубы, мачты и прочая оснастка с грохотом рухнули на палубу и мостик. Я не знаю, каким чудом мне удалось избежать гибели: из 711 офицеров и матросов всего 80 остались в живых. Адмирал Макаров погиб вместе с остальными, и только его шинель была найдена в море. Вместе с ним погиб и весь его штаб, за исключением меня и нескольких других офицеров, и были утрачены все планы намеченных операций. Смерть адмирала решила судьбу всей нашей эскадры. Дальнейшие попытки прорвать блокаду, а такие попытки имели место, заканчивались провалом. Последующая история эскадры была ничем иным, как затянувшейся агонией загнанного в бутылку флота. Его главы и вдохновителя больше не стало. Уныние воцарилось в Порт-Артуре. Единственный человек, который мог что-то сделать, был мертв. Японцам, как всегда, повезло. Кубе, друг и постоянный спутник моей юности и всех моих морских путешествий, погиб, как и многие другие друзья, которые нашли свою могилу в море. Спустя несколько минут после гибели „Петропавловска" подорвался на мине линейный крейсер „Победа", который, однако, удалось отбуксировать в Порт-Артур. Даже после этой катастрофы наша эскадра продолжала наносить удары противнику, изрядно потрепав его. Она, однако, не сумела прорвать блокаду и была затоплена после героической обороны и сдачи Порт-Артура. Я сел в транссибирский экспресс, и скоро зловещий Порт-Артур остался позади. Я чувствовал себя совершенно непригодным для дальнейшей службы. Сильно обожженный, контуженный разрывами снарядов, с растянутой спиной и совершенно подорванными нервами, я представлял из себя полную развалину. ..."
цитата: Кубе, друг и постоянный спутник ..., погиб, как и многие другие друзья, которые нашли свою могилу в море.
фон КУБЕ Николай Фёдорович (03.09.1876 – 31.03.1904), лейтенант (в чине с 01.04.1901). Родился в семье коллежского асессора Федора Карловича Кубе (...-1915). Окончил Морской кадетский корпус (25.09.1896). В том же году зачислен в Гвардейский экипаж. Во время Русско-японской войны (1904-1905) назначен в качестве адъютанта (с 01.01.1904) к занимавшему должность начальника военно-морского отдела Штаба командующего флотом Тихого океана ВК Кириллу Владимировичу (1876-1938). Погиб на ЭБР "Петропавловскъ" при его подрыве на японской минной банке на рейде Порт-Артура (31.03.1904).
цитата: Кубе, друг и постоянный спутник ..., погиб, как и многие другие друзья, которые нашли свою могилу в море.
фон КУБЕ Николай Фёдорович (03.09.1876 – 31.03.1904), лейтенант (в чине с 01.04.1901). Родился в семье коллежского асессора Федора Карловича Кубе (...-1915). Окончил Морской кадетский корпус (25.09.1896). В том же году зачислен в Гвардейский экипаж. Во время Русско-японской войны (1904-1905) назначен в качестве адъютанта (с 01.01.1904) к занимавшему должность начальника военно-морского отдела Штаба командующего флотом Тихого океана ВК Кириллу Владимировичу (1876-1938). Погиб на ЭБР "Петропавловскъ" при его подрыве на японской минной банке на рейде Порт-Артура (31.03.1904).
Отправлено: 17.09.11 13:10. Заголовок: Лутонин С. И. ("..
Лутонин С. И. ("Полтава"):
"... В Артуре в эту ночь произошло следующее: адмирал лично отправился на сторожевой крейсер “Диана” и пробыл на нем на мостике до двух часов ночи. На “Диане” видели, как по рейду ходили какие-то суда с огнем, адмирал лично видел это, и когда ему высказали предположение, что по рейду ходят японцы и ставят мины, то Макаров стоял на своем, считая мелькающие огни за наши миноносцы, ожидающие рассвета для входа в гавань. Часть наших миноносцев в это время остановилась на якоре в бухте Тахэ в семи милях от Артура, с батареи № 22 их видели, но почему-то не донесли адмиралу; он и принимал ходящие по рейду суда за свои миноносцы. Какая роковая случайность! Вот еще одно наглядное доказательство, что оборона приморских крепостей должна быть обязательно в руках моряков, а не у сухопутных. Будь адмирал начальником крепости, разве могло бы случиться подобное роковое недоразумение. Макаров, который перед этим всегда выходил в море с тралами, в гибельный для нас день 31 марта, введенный в заблуждение, пошел без предосторожности, он предполагал, что рейд чист[84]. “Петропавловск” стоял в Западном бассейне крайним к выходу, за ним была “Полтава”, потом во второй линии стояли “Победа”, “Пересвет”; “Севастополь” был в Восточном бассейне. Лишь только донесся до нас шум выстрелов боя “Страшного” и виден был отдаленный столб пламени взрыва, адмирал поднял сигнал: флоту поднять пары, выйти в море. Быстро были подняты пары, “Петропавловск” лихо выскочил в проход, за ним вплотную идет “Полтава”, подняв свой огромный шелковый флаг – дар полтавского дворянства, остальные броненосцы замешкались. Макаров их не ожидал – с двумя броненосцами, “Баяном” и крейсерами он полным ходом пошел навстречу броненосным японским крейсерам. Расстояние между нами сблизилось до 50 кабельтовых. “Петропавловск” открыл огонь, за ним “Полтава” – крейсера дали полный ход и быстро ушли вне досягаемости наших выстрелов. Японский беспроволочный телеграф работает все время, вот мы разбираем их телеграмму “саре – остановиться”, затем опять какое-то приказание, мы преследуем все дальше и дальше крейсера, мы уже в 25-ти милях от Артура – на горизонте показываются дымки, это навстречу идет нам Того со всем своим броненосным флотом. Погода была пасмурная, серые облака низко неслись над морем, юго-западный ветер разводит волну, вон уже и зайчики забегали. Макаров, видя огромное неравенство сил, поворачивает обратно, к нам присоединяются “Победа” и “Пересвет”, полным ходом мчимся мы к Артуру, Того преследует строем кильватера, его “Миказа” ясно вырисовался из-под горизонта. “Севастополь” застрял в проходе, виден только его нос. Намерение адмирала для нас ясно – заманить японцев поближе к Артуру аналогично 27 января, но Того не хочет сближения – он остановился в 100 кабельтовых и чего-то выжидает. “Петропавловск” разворачивается вправо, я стою на мостике и наблюдаю всю картину. Вдруг из-под носа “Петропавловска” вылетает столб белого дыма, броненосец вздрогнул, в воздухе пронесся какой-то глухой гул. ““Петропавловск” взорвался!” – кричит сигнальщик. Вслед за первым взрывом раздается второй, высоко взлетает в воздух столб желтого дыма, это взорвались носовые зарядные погреба, весь нос “Петропавловска” окутан дымом, мостик скрылся, видна только одна задняя труба. Командир “Полтавы” тотчас же вслед за первым взрывом стопорит машины, дает полный задний ход. “Полтава” медленно двигается вперед и останавливается саженях в 50-ти от кормы “Петропавловска”. Раздается третий взрыв, черное облако закутало гибнущий броненосец, нос “Петропавловска” ушел в воду, корма высоко поднялась, “Петропавловск” ложится на правый бок, весь руль его вылез наружу, левый винт оголен, медленно рассекает воздух и давит прыгающих в воду людей. На юте черно от них, на глаз там человек 300, кто прыгает в воду, кто в отчаянии бегает взад и вперед, вот корма еще больше легла, и вся эта людская масса сыплется за борт. Вслед за первым взрывом я начинаю спускать шлюпки, проклятые найтовы второпях не отдаются, их рубят топорами, вельбот, паровой катер и гребной на воде, мичман Пчельников, Ломан, лейтенант Рощаковский спешат спасать гибнущую команду “Петропавловска”. С “Полтавы” сброшено все, что может служить спасением тонущих, летят за борт круги, койки, доски от минных плотиков, пояса. Приливное течение и ветер разносят в разные стороны плавающих людей; кучки разбились, где один, где два, где пять борются с волнами за спасение своей жизни. Тяжело было смотреть, как гибли в воде спасшиеся от взрывов люди, оглушенные, попавшие в четыре градуса тепла воду, бедняги быстро выбивались из сил и погружались на дно, наши три шлюпки спасли 38 человек, остальные 40 человек были спасены “Гайдамаком” и миноносцами, некоторые уже спасенные из воды умирали на шлюпках – сердце останавливалось[85]. Так умер у нашего борта доктор Волкович и мичман Акимов. В воде плавает какая-то черная масса с вице-адмиральскими погонами, наш гребной катер спешит туда, что это, адмирал – нет, адмирала нет, это плавает его тужурка. Шедшие за нами “Пересвет” и “Победа” после первого взрыва кладут лево на борт, поворачивают назад, в гавань. Вдруг у борта “Победы” поднимается черный столб дыма, она ложится на бок и стремительно несется ко входу в бассейн, “Севастополь” уже успел развернуться и войти внутрь. На “Пересвете” сигнал: ““Полтаве” остаться на месте”. С “Победы”, с “Пересвета”, с крейсеров вслед за взрывом “Победы” открывается отчаянный огонь прямо в воду, 10-дм и 6-дм снаряды буравят волны, рикошеты несутся через “Полтаву” – откуда-то пронеслось: “Мы атакованы подводными лодками”. Теперь, пережив еще большие ужасы всей осады Артура, вспоминая 31 марта, кровь холодеет в жилах – тогда же, в кипучей работе, каждый из нас не мог вполне ясно почувствовать те горестные моменты, когда гиб на глазах наших в густых облаках дыма “Петропавловск”, гиб адмирал Макаров, наша надежда, наша душа. Гибнущие в волнах люди, груда обломков, подводные лодки, мины, надвигающийся весь японский флот и одиноко стоящая на месте гибели “Полтава” – вот что мы видели тогда. Шлюпки со спасенными людьми у борта, командир приказывает им отваливать, идти самостоятельно в гавань. “Я даю ход”, – раздается с мостика. Концы отданы, шлюпки идут в гавань, всюду фонтаны от падающих снарядов, шум, грохот стоит в воздухе. Боевая тревога пробита, люди на местах, японский флот надвигается, “Полтава” одиноко стоит, вот-вот начнется бой, против нас весь броненосный флот Того. Люди начинают нервничать, выстрелы других судов в воду гибельно действуют на воображение, плавающие обломки легко принимаются за перископы подводных лодок, видно, что вот-вот комендоры не выдержат, откроется беспорядочная стрельба куда попало. Офицеры сдерживают команду, но надо разрядить напряжение – бьется короткая тревога, залп по обломкам, дробь, затем, с перерывом, опять залп. Успокоение достигнуто, разряд совершился, команда опять в руках, паника предотвращена. Командир маневрирует около места гибели “Петропавловска”, сам Бог управляет “Полтавой”, сказал он мне, и действительно, полтора часа “Полтава” бродила одиноко по рейду, японцы остановились и не решались открыть огонь, нервы успокоились, нам поднят сигнал: “идти в гавань”, и “Полтава” быстро вошла в Западный бассейн, стала на свою бочку. ..."
Отправлено: 19.09.11 10:44. Заголовок: фон Эссен Н. О. (..
фон Эссен Н. О. ("Севастополь"):
"... Как только послышалась в море пальба, броненосцам нашим, стоявшим в гавани, велено было разводить пары и выходить по готовности. Это было около 6 часов утра. Я стоял в бассейне у южной стенки, а "Петропавловск" у северной, остальные три броненосца — "Пересвет", "Победа" и "Полтава" - на внутреннем рейде. Дул свежий северный ветер, все крепчавший. Этот ветер отжимал "Петропавловск" от стенки, помогая ему отходить от нее, так что адмирал вышел очень скоро, после него вышли "Полтава" и "Победа", "Пересвет" же ветром прижало к мели, и он запоздал. Мой "Севастополь" ветром нажимало на стенку, и его с трудом оттаскивал буксирный пароход. Наконец, т.к. я долго не мог выйти, то командир порта — теперь Григорович — прислал мне еще пароходов, всего семь штук. Но какая-то сверхъестественная сила точно держала мой корабль, и свежевший все время ветер нажимал его на стенку. Тем временем через гору мне передавался сигнал адмирала, что эскадра сейчас вступает в бой с неприятелем и потому адмирал приказывает торопиться с выходом. Я был вне себя от досады, что не могу выйти, и боялся, что в бой вступят без меня, наконец, присланному большому буксирному пароходу удалось меня оттащить, и я, давши ход, вышел из гавани.
Выходя в проход, встретил возвращающийся с рейда миноносец, с которого мне крикнули, что "Петропавловск" погиб. У меня сердце так и упало, с "Гиляка", стоявшего в самом проходе, командир крикнул мне: "Опасайтесь на рейде неприятельских мин". Вышел на рейд, и мне представилась следующая картина. Столб огненного дыма подымается с воды — это след погибшего "Петропавловска". Кругом копошатся миноносцы и шлюпки, спасающие людей, и рядом стоит "Полтава", спустившая свои шлюпки. На рейде в полном расстройстве и беспорядке вся остальная наша эскадра, а вдали весь японский флот. По словам очевидцев, эскадра наша шла в строю кильватера за "Петропавловском", когда на нем вдруг послышался один взрыв, затем другой, третий, мачты, трубы повалились, он опустился в воду, корма с вертящимися винтами показалась над поверхностью, и вдруг все исчезло через какие-нибудь 1 1/2 минуты времени. Полагают, что "Петропавловск" нарвался на группу мин, набросанных ночью японцами, а затем у пего взорвались от взрыва котлы и погреба. В это самое время я выходил на рейд. Князь Ухтомский на "Пересвете", ожидая нападения японской эскадры, сделал сигнал вступить ему в кильватер, и паши суда, сбившиеся в кучу, стали постепенно стягиваться и выстраиваться в линию: впереди "Пересвет", за ним "Победа", и далее вступал в линию я, так как "Полтава" задержалась у места гибели, крейсера же были в стороне.
Вдруг я слышу какой-то звук вроде пистолетного выстрела, и "Победа" кренится, около нее темный след. "Подводная лодка", — кричат с марса40. Открываем по ней огонь. "Победа" спешит в гавань и входит благополучно. Адмирал, видя, что на рейде подводная лодка да набросаны мины, приказывает всем судам вернуться в гавань, что и выполняется, несмотря на ветер, задувший со степенью шторма, без аварий. Японцы же не решаются нас атаковать и удаляются в море. ..."
Отправлено: 20.09.11 09:19. Заголовок: Воробьев А. А. ("..
Воробьев А. А. ("Бесшумный"):
"ГИБЕЛЬ "ПЕТРОПАВЛОВСКА"
Нашему 1-му отряду, возвратившемуся только что из экспедиции, было приказано адмиралом войти в гавань, немедленно пополнить запасы угля и воды, а затем спешить к эскадре, приготовлявшейся к бою, с показавшимися большими силами неприятеля. "Бесшумный" вошел в гавань, а я спустился в кают-компанию, но не успел выпить стакан чаю, как наш миноносец затрясся, точно его бросало в сторону, и раздался звук взрыва необыкновенной силы. Мне казалось, что взрыв произошел у нас, и я поспешил наверх. Когда я шел по трапу, раздался второй взрыв, и через секунду я увидел справа впереди нашего траверза, взорвавшийся "Петропавловск". Погибающий броненосец был окутан черным и бурым облаком. Раздались еще взрывы, но много слабее первых двух. Облако поднималось всё выше и выше. Нос и середина броненосца погрузились в воду; корма была высоко приподнята над водой, и мне было видно, как вертелись винты. Погибающие толпой стояли на юте. Некоторые бросались в воду, но через несколько секунд броненосец исчез в пучине, унося с собою все живые существа, находившиеся в этот момент, как внутри его, так и наверху.
Наш "Бесшумный" полным ходом пошел к месту гибели и через несколько минут мы находились уже там. Поднялся сильный ветер и волнение. На месте, где затонул "Петропавловск", поднималось к небу и расплывалось в стороны столь густое облако, что уже ничего не было видно на поверхности волнующегося моря.
{182} Между этой завесой и нашим миноносцем стали обозначаться плавающие обломки с людьми и без них. Низкая температура воды была причиной гибели многих людей. Многие получили увечья, ранения и теряли способность бороться за свою жизнь.
Миноносец стал против ветра и держался, маневрируя иногда, стараясь держать погибающих под ветром и защищать их от волнения. Шлюпок на миноносце не было, - они были сданы на берег, чтобы не стеснять нас в бою, а на случай необходимого спасения служили пояса и койки. Для спасения погибающих с нашего миноносца были брошены за борт буйки и разный деревянный материал, оставшийся еще на рострах. По обоим бортам были спущены люди из команды на беседочных узлах и им были поданы другие концы. Всякий матрос, находящийся в беседке, мог схватить погибающего, привязать за него конец, а находящиеся на верхней палубе тянули вверх. Эту операцию было трудно производить из-за качки, всё же миноносец спас многих тонущих, которых немедленно отправляли в кочегарки, где с них снимали одежду и отогревали жаром от котлов.
Мы работали с большим напряжением и энергией. Особенно трудно было тем, которые работали на беседках, - они сами в скором времени промокли до костей и закоченели от холода.
Среди спасенных оказался капитан 1 ранга Яковлев, командир "Петропавловска". Я поручил его своему вестовому Андрею Шнурку, бывшему на походе лучшим и выносливейшим кочегаром по своей физической Силе. Он взял Яковлева как ребенка на руки и отнес в мою каюту, уложил, переодел в мое белье. Командир "Петропавловска" подавал слабые признаки жизни, хотя глаза были открыты, но глядели в пространство и, видимо, он уже мало что сознавал.
Скоро у бортов уже не было тонущих. Иногда проносились трупы людей. Командир приказал мне убрать людей на беседках.
Я обратил внимание на ют: прапорщик Тейцит перелез через борт и уселся на отводе над винтами для прикрытия их. Я послал {183} свою команду и поспешил помочь ему. Недалеко от кормы находился вельбот с крейсера "Гайдамак". Он настолько был перегружен спасенными, что, казалось, при волне его перевернет и все погибнут. Вельбот прикрывался от волнения нашим миноносцем и тихонько подгребал к отводу. Около вельбота под его кормой на воде виднелся большой решетчатый люк и за него держались два человека: великий князь Кирилл Владимирович и мичман Николай Густавович Шлиппе.
Вельбот с трудом подошел к отводу, благодаря брошенному концу, буксируя в то же время люк. Прап. Тейцит, без конца, но крепко держась ногами, с помощью своих сильных рук, помогал карабкаться на отвод, а затем команда хватала и переводила на палубу. Великий князь Кирилл Владимирович с помощью прап. Тейцита также был поднят.
Все спасенные благополучно были доставлены к нам, и вельбот "Гайдамака" снова отправился на поиски. Со многих судов прибыли гребные и паровые суда, но паровым катерам уже трудно было держаться на большой волне, а катер с броненосца "Полтава" был захлестнут волной и пошел ко дну, но люди были спасены на шлюпках. В группе спасенных вельботом "Гайдамака" оказались не только матросы, но и офицеры. Всех поместили в кают-компанию и по каютам. Великий князь Кирилл Владимирович был отведен в командирскую каюту, переодет в сухое белье и уложен на койку.
Я спустился в кают-компанию. Наш фельдшер оказывал медицинскую помощь. На диване сидел лейт. Шлиппе и стонал, рядом с ним два матроса, почти без сознания. На столе лежал мой товарищ по выпуску, мичман Бурачек, но уже бездыханный. На скамейках вокруг стола лежали два матроса, - безнадежные, как сказал мне фельдшер. Я зашел в свою каюту, чтобы посмотреть, в каком состоянии находится капитан 1 р. Яковлев. Я взял его за руку, т. к. глаза были закрыты, рука его показалась мне безжизненной. На правой стороне головы запеклась кровь, наверное от раны или ушиба. Я решил влить ему немного рому в рот. С трудом я сделал это, но т. к. миноносец сильно качало, то несколько {184} капель пролилось и попало на рану. Больной открыл глаза, немного поднял голову и сказал:
- Не надо! Всё погибло... - и снова закрыл глаза.
Фельдшер сделал ему перевязку головы.
В противоположной каюте я нашел двух моих товарищей по выпуску. Они были раздеты до гола (белья им уже не хватило) и согревались, обнимая друг друга. Я прикрыл их одеялом, скатертями, пальто и дал им шампанского.
Вскоре раздался новый взрыв, но не такой сильный, как на "Петропавловске". Началась стрельба. Я поднялся на палубу и увидел, что броненосец "Победа" имеет большой крен и около него облако от взрыва поднималось вверх. На взорванном броненосце приготовляли к спуску шлюпки, стреляли в воду из мелких орудий; некоторые суда следовали этому примеру. Получилось впечатление, что на рейде происходит атака на наши суда подводной лодкой.
Мы вошли в гавань. Уменьшив ход и маневрируя, подошли к нашей стоянке и быстро ошвартовались. На набережную прибыл медицинский персонал с носилками и колясками и приступил к работе под руководством флагманского врача Бунге."
Отправлено: 13.11.11 17:46. Заголовок: Буквально наткнулся ..
Буквально наткнулся - (http://dinaburg.ru/viewtopic.php?id=2789):
"
Среда, 26 октября, 2011г. 19:26:19
Автор: Chena
Могила мичмана Шишко производит неизгладимое впечатление.Ограда из якорей и цепей приглянулась любителям сбора металла,но сил выдрать добротно сделанное ограждение не хватило.Теперь якоря и цепи так и валяются на земле.Долго ли продержится мичман Шишко?..
Форма как раз совсем не морская. Если идти от фуражки вниз, то: фуражка без ремешка (сухопутная), китель двубортный (только стилизован под морской), да и брюки отдаленно напоминают галифе.
Отправлено: 15.11.11 10:03. Заголовок: Сергей пишет: Popla..
Сергей пишет:
цитата:
Poplavok пишет:
цитата: Могила мичмана Шишко
Хотя могила символическая, нет слов, варвары, что администрация клабища отсутствует.
Для меня это как-то вдвойне дико - человек погиб в море, родители (по другой версии брат - капитан 1 ранга Шишко Павел Оттонович) поставили ему этот памятник, а тут... Ничего святого. Обратимся к городским властям, ограду надо восстановить.
ВУЛЬФ Владимир Павлович (23.10.1880 – 31.03.1904), лейтенант (в чине с 06.12.1903). Из дворян Таврической губернии. Прямой потомок уроженца Голштинии Карла Вульфа, капельмейстера судового оркестра, перешедшего на русскую службу и погибшего в Чесменском сражении (24.06.1770) при взрыве линейного корабля "Святой Евстафiй". Родился в семье морского офицера, впоследствии вице-адмирала П.Н. Вульфа (1843-1909). Окончил Морской кадетский корпус с производством в мичманы (1899). По выпуску зачислен в 1-ый Генерал-адмирала Великого князя Константина Николаевича фл. экипаж с назначением вахтенным начальником на ЭБР "Полтава" (с 14.09.1899). Занимал должности мл. штурманского офицера ЭБР "Полтава" (03.10.1900-07.01.1903), затем ст. штурманского офицера ЭБР "Севастополь" (07.01-.11.1903). В ноябре 1903 года отчислен в Ревельский фл. полуэкипаж. С началом военных действий на Дальнем Востоке по личному настоянию переведён в Порт-Артур (с 04.02.1904), где вначале служил на ЭБР "Севастополь" (27.02-.03.1904), затем был назначен ст. штурманским офицером ЭБР "Петропавловскъ". Участник Русско-японской войны (1904-1905). Погиб вместе с кораблём при подрыве на японской минной банке на рейде Порт Артура. Исключен из списков Высочайшим приказом по Флоту и МВ от 5 апреля 1904 года.
Чем вызвана ситуация с личным составом "Петропавловска":
- старший офицер А. Н. Ладыгин - лейтенант Гв. Эк., (старшие офицеры корабля такого ранга обычно капитаны 2 ранга, ведь так?); - флагманский офицер мичман В. П. Шмидт командует плутонгом 6-ти дюймовок левого борта (это нормально для флаг-офицера?); - мичман Б. О. Шишко переведен с "Цесаревича" (нехватка артиллеристов?);
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 249
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума