Камешек, который стронул лавину Им стал весной 1918 года расстрел немецкой подлодкой безоружного русского парохода
Есть такое выражение: камешек, стронувший лавину… Ну что значит в масштабах охватившей планету в 1914-18 годах всемирной бойни гибель одного судна? Но именно она в итоге стала важным, точнее даже недостающим, звеном в цепи событий, толкнувших наш край в пропасть разгоравшейся Гражданской войны. Пожалуй, никакой другой эпизод новейшей истории Мурмана не сопровождался столь мощным всплеском дипломатической активности. Тогда, в конце весны 1918-го, Народный комиссариат иностранных дел буквально забросал Германию возмущенными телеграммами и нотами. Вот лишь несколько цитат. 17 мая: «Вчера в 8 часов утра германская подводная лодка около бухты Вайда-губа атаковала без предупреждения пароход Мурманского общества «Федор Чижов». 19 мая: «Ввиду германских нападений отдел торгового мореплавания запрашивает нас срочно, могут ли парусные суда идти в Норвегию за рыбой, не опасаясь захватов». 20 мая: «Пароход Мурманского общества «Федор Чижов», шедший в Александровск с русскими эмигрантами и грузом рыбы для Мурманска, был атакован германской подводной лодкой». 24 мая: «Германские подводные лодки в Ледовитом океане и Белом море обрекают на голодную смерть всех поморов, живущих рыбой и морской торговлей». 28 мая: «При таком положении вещей… Российское Правительство бессильно бороться с притязаниями англичан у Мурманского побережья и не в силах противодействовать росту ненависти и возмущения против Германии». Пламя и дым горящего корабля, ледяная купель Баренцева моря, крики и стоны раненых, качавшиеся на волнах тела убитых - таков трагический финал этой истории. А начиналось все в 1881 году вполне мирно. Пайщики Товарищества Архангельско-Мурманского срочного пароходства на общем собрании решили назвать одно из новых судов в честь Федора Васильевича Чижова. Пароход, увековечивший имя известного славянофила и предпринимателя, много сделавшего для развития регулярного мореплавания на Русском Севере, спокойно бороздил полярные моря, перевозя грузы и пассажиров. В начале ХХ столетия его сменил более молодой и комфортабельный «тезка». И все было бы в порядке, если бы не пришлось «Федору Чижову» в неладный час встретиться с разбойничавшей в русских водах немецкой подводной лодкой U-22. Наиболее точны показания старшины Вайдагубского наблюдательного поста службы связи Потапа Ивановича Товкачевского, отследившего пребывание субмарины у берегов Рыбачьего почти поминутно. Ими и воспользуемся: «15 мая между 19 и 20 часами увидели на норд-осте подводную лодку на расстоянии 9-10 миль, шедшую курсом вест. Сообщено в Варягосвязь по телефону. Подводная лодка на румбе… погрузилась. Через 20 минут всплыла курсом зюйд-вест. Подойдя траверс… губы Червяной, простояла до 23.40, сделала поворот и пошла на норд-ост, развив быстрый ход. 16 мая в 0.35 погрузилась». Это стало прологом грядущей трагедии, пока еще без участия «Чижова». Сказать, что обстановка на Мурмане в тот момент была просто сложной, значит не сказать ничего. Больше двух месяцев прошло с подписания между Советской Россией и Германией Брестского мира, но немцы, не считаясь ни с чем, продолжали экспансию: захватили Украину, вошли в Финляндию. Бывшие союзники по Антанте, в свою очередь, постепенно сосредотачивали на Кольском полуострове сухопутные и морские силы, чтобы охранять свои склады да и просто контролировать ситуацию в стратегически важном районе. Главным кошмаром мурманской региональной власти являлось в ту пору гипотетическое германо-финское вторжение - с последующей передачей края под руку Суоми. При этом опасались не столько финнов, армия которых только становилась на ноги, сколько их немецких покровителей. Удар недавнего врага - для многих россиян врагом оставшегося - мог иметь непредсказуемые последствия, вплоть до открытия на Кольском полуострове еще одного фронта продолжавшейся Первой мировой войны. С одной стороны, страхи были явно преувеличены и отчасти подогревались англичанами и французами. С другой - разжиганию страстей способствовало Ленинское правительство страны, которое передало по договору 1 марта 1918 года красным финнам район Печенги, что вызвало в Архангельской губернии шквал протестов. Затем последовала серия финских нападений на русскую территорию. В отражении последнего из них - на Печенгу - именно союзники сыграли решающую роль. Руководству Мурманского краесовдепа неизбежно приходилось выбирать между «своим», но далеким и бессильным оборонить Север Совнаркомом (к тому же рассматривавшим территорию Мурмана как разменную монету в политической игре) и «чужими», но близкими, представлявшими реальную силу и предлагавшими защиту от посягательств извне союзниками. Однако во всех предыдущих событиях немецкий след хотя и проступал временами, но не был очевиден. Это позволяло Москве считать германофобию Мурманского совета безосновательной, а самому совдепу продолжать балансировать между двумя центрами притяжения. Вот почему гибель парохода «Федор Чижов» от снарядов немецкой подлодки произвела эффект разорвавшейся бомбы. Первым актом трагедии, разыгравшейся ранним утром 16 мая, стало уничтожение норвежского рыболовного парусника. Очевидец происходившего в Вайда-губе описывал события так: «Пароход стоял на обычном месте по ту сторону средней луды на якоре, однако вниманием сразу завладел не «Чижов», а парусник: на севере, правее «Чижова» маячил парус, как потом оказалось, бота «Polarstrommen», около которого падали снаряды и явственно слышались взрывы, через минут 10 правее паруса показалось как бы другое судно, после чего парус исчез. Полагая, что подводная лодка не станет топить русский почтово-пассажирский пароход, я поспешил сесть в шлюпку и доехал до «Чижова». Было около 8 часов. «Чижов», однако, пассажиров не принял, а, подняв якорь, стал входить в глубь бухты по эту сторону луды и отдал якорь между ботами промышленников». Для «Федора Чижова» это был обычный каботажный рейс по обычному маршруту. Дойдя до Варде, приняв груз и пассажиров, он вернулся в российские пределы и обходил, как и полагалось по расписанию, становища Западного Мурмана. Из Норвегии пароход должен был доставить в Мурманск значительное количество рыбы - на несколько сот тысяч рублей - для нужд всего края. В Вайде судно появилось раньше срока - его ожидали лишь к вечеру 16-го. Внеурочный приход оказался для него роковым. Что касается пассажиров - официальных, занявших места согласно купленным билетам, их было 44. Но в соответствии со спецификой тех лет гораздо больше находилось на борту пассажиров неофициальных, устраивавшихся где придется, в том числе и на палубе. Большинство были здешними жителями - колонистами, добиравшимися до нужного им населенного пункта. Кроме того, в Варде на судно сели солдаты и офицеры, возвращавшиеся на родину из немецкого плена. В целом настроения на «Чижове» до последнего оставались самыми мирными. Никто не верил, что немцы решатся на столь явное нарушение подписанного в Бресте договора. Но они - решились. «Лодка повернула на норд-вест, начала удаляться, - в тот же день сообщал в краевой центр капитан «Чижова» Илья Бурков, - затем повернула обратно и открыла орудийный огонь по пароходу сначала гранатой, а потом комбинированный: гранатой и шрапнелью вперемешку. Снаряды попадали в пароход, а частью ложились около бортов парохода». Донесение опытного моряка лаконично и сухо. Более эмоционален был один из возвращавшихся домой военнопленных, по фамилии Малькевич. «Следует отметить, - вспоминал он, - что немцы преследовали одну цель - истребление людей, т. к. стреляли не обыкновенными снарядами, а шрапнельными. Тогда все стали спасаться на берег в шлюпках. Свозила на берег команда парохода и местные колонисты. Германские варвары не успокоились и тут и продолжали обстрел спасавшихся беззащитных граждан. Шлюпки, полные людей, переворачивались и тонули от попадавших в них снарядов. Обстрел продолжался около получаса». Завершим хронику случившегося еще одним отрывком из отчета Товкачевского: «Послал людей с винтовками и патронами для отражения в случае десанта. Когда «Чижов» был расстрелян, лодка вышла из бухты и пошла по направлению к посту. С расстояния 3 миль открыла по нему огонь. За 40 минут было выпущено 49 снарядов. Стреляла очень медленно, с перерывами… Расстреляв пост, лодка ушла на норд-вест. Отойдя на 10 миль, погрузилась, после чего больше не показывалась». Что это было: намеренная провокация или желание немецких подводников, воспользовавшись легкой добычей, немного «пошакалить» - неясно до сих пор. Но что бы это ни было, возмущение от расстрела безоружного парохода и спасавшихся с него людей захлестнуло мурманчан. А руководители краесовдепа получили наглядное подтверждение своих худших опасений. «Немцы сняли маску, - так начиналось обращение совета к населению Мурмана. - Проклятые империалисты и их послушные рабы нагло наплевали на мирный договор, которому мы верили… Они хотят не позволить рыбакам добывать прокорм себе и нам; это значит, что они хотят пресечь подвоз продовольствия из Америки, Англии и Франции - а без этого подвоза нам гибель, потому что все запасы из России немцы увозят к себе». Рядом с обращением, опубликованным 17 мая в номере «Известий Мурманского краевого совета рабочих и крестьянских депутатов», была помещена передовица центральной большевистской «Правды» за 12-е число того же месяца, в которой черным по белому значилось: «Брестский антракт приходит к концу. Занавес перед очередным актом еще не поднялся, но уже слышно, что делается за этим занавесом… При этих условиях задачей Советской Власти и местных советов, задачей всех рабочих организаций, является приготовление к войне». Ну а поскольку помощи из центра ждать не приходится, а собственные силы слабы - как после этого не убедиться, что единственный выход - принять военную помощь держав Антанты? В общем, руководители Мурманского совдепа, уже несколько месяцев твердившие о германо-финской угрозе краю, приобретали все больше сторонников и сами все более открыто становились на сторону англичан и французов, чьи войска уже находились на Кольском полуострове, а также присоединившихся к ним вскоре американцев. В конце концов выбор в пользу союзников был сделан. Что за этим последовало - известно всем: интервенция, Гражданская война. Остается добавить немногое. Точного числа жертв трагедии «Чижова» не знает никто. По спискам среди официальных пассажиров и команды оказалось 8 убитых и 5 раненых. Сколько их было среди незарегистрированных пассажиров, неизвестно, тем более что люди тонули и далеко не все тела успели подобрать с поверхности воды. В тот день получил контузию и едва не погиб первый штурман парохода - будущий великий арктический мореплаватель Владимир Иванович Воронин. А другой замечательный человек - Александр Степанович Андрианов, много сделавший для развития на Мурмане почтово-телеграфной связи, рыбных промыслов и кинообслуживания, после расстрела немецкой подлодкой безоружного русского парохода взял к себе в семью чудом спасенного норвежского мальчика Эстона, родители которого погибли на «Чижове». От самого же судна после всех передряг остался лишь металлический остов, который вскоре сняли с мели и отбуксировали в Архангельск. Отремонтированный, переименованный в «Моржовец», пароход плавал до 1928 года, когда был списан окончательно. Тогда уже никто не вспоминал о его непростой судьбе. Основательно подзабылись со временем и события, о которых я написал. События, ставшие у нас на Севере камешком, сдвинувшим беспощадную лавину Гражданской войны.
Дмитрий ЕРМОЛАЕВ, сотрудник Государственного архива Мурманской области
На Терском берегу есть огромная скала, далеко выдающаяся в море. Святой Нос - так называется этот мыс. Если от него протянуть прямую линию до другого Носа, до Канина, который находится на архангельском берегу, то получится незримая черта, отделяющая Баренцево и Белое моря. Нос - понятно, так поморы называли выступающую в море часть суши. Но почему Святой? Возможно, потому что на омывающие его воды опытные мореходы смотрели с опаской: мол, идешь мимо этого Носа - перекрестись, лишним не будет. Очень уж сильные здесь приливы и отливы. Можно только представить, как тяжело было преодолеть это место крохотным парусным и гребным судам. Недаром на мысу издревле ставились опознавательные «кресты-признаки». Да и могильные появлялись не раз… Место считалось до того опасным, что иные даже предпочитали преодолеть его по суше. В древности через Святой Нос пролегал волок, а находящаяся неподалеку на Терском берегу губа по настоящее время называется Волоковой. В XIX веке для безопасности мореплавания в самых опасных местах на Беломорье было решено построить маяки. Официальной датой рождения беломорских маяков следует считать начало сентября 1833 года. Тогда было, как говорили поморы, «открыто освещение» Мудьюгского маяка. Это мероприятие было одобрено начальником Второго отделения Гидрографического департамента Михаилом Рейнеке (1801 - 1859), исследователем Балтийского, Баренцева и Белого морей. Кстати, он неоднократно бывал в нашей Коле, как-то нанимал там гребцов на свою лодку, когда описывал Кольский залив. В 1828 году Михаил Францевич участвовал в постройке на мысе Святой Нос неосвещаемой башни - об этом написал в его биографии историк профессор Василий Пасецкий. А настоящий, с осветительной аппаратурой, маяк был здесь построен четверть века спустя - в 1862 году. Свет его пробивался на 18 миль, указывая путь идущим в Архангельск кораблям. Вот только близлежащие воды менее опасными не стали. И в 1872 году бурное течение опрокинуло шхуну «Бакан», которая доставила на маяк припасы. В морской пучине, как отметил в своем очерке много путешествовавший по Северу поэт и журналист Константин Случевский, тогда погибли двенадцать моряков… Но история, о которой я хочу напомнить, случилась позже, около века назад. Свидетельств ее осталось немного, и источники расходятся даже в фамилии главной участницы. Пишут и Багрецова, и Багренцева, но последний вариант встречается несколько чаще, поэтому остановлюсь на нем. Евлампий Багренцев служил на Святоносском маяке с 1896 года. Есть свидетельства, что в начале нового века он стал терять зрение. Впрочем, проверка показала, что с помощью жены он очень хорошо справляется со своим делом, и потому полуслепой, как ни странно для такой должности, маячник работал до 1917 года. Затем передал управление маяком сыну, который освещал путь идущим мимо кораблям еще восемь лет. Однако Евлампий имел не только сына, но и дочь. С нею-то и связана эта история, случившаяся, судя по всему, в 1915 году. Огонь Первой мировой бушевал не только в центре Европы, его пламя перекинулось и на Крайний Север. В Архангельск срочно вызывали суда, находившиеся в Северной Атлантике из опасения, что немецкие подводные лодки могут безжалостно потопить не только транспортные, но и пассажирские суда. Попутно замечу, что в числе вернувшихся оказался и пароход «Печора», на борту которого был знаменитый летчик Ян Нагурский (1888-1976), первым в мире совершивший полеты в Арктике в поисках пропавших экспедиций Седова, Брусилова и Русанова. Все было сделано вовремя, ибо немцы в конце 1914 года уже ставили подводные мины в горле Белого моря, а потом прислали еще крейсер «Метеор», который стал охотиться за мирными поморскими судами. Прибавилось работы и у смотрителя маяка Святой Нос Багренцева, точнее, вахта стала чуть ли не круглосуточной. Помимо будничной, мирной работы - вовремя зажечь и погасить маячный огонь, «нарядить» нужным знаком сигнальную мачту, запустить во время тумана сирену - приходилось делать еще многое. Смотритель сигналами «сводил» подходящие из океана суда в группы, предупреждал капитанов о минной опасности и нахождении тральщиков. Ему же вменялось бдительно следить за горизонтом, где могли внезапно появиться германский рейдер или подводная лодка противника. Итоги наблюдений Багренцев докладывал в Архангельск. А в штабе уже привыкли к исчерпывающим сведениям с Терского берега, и на их основании принимались решения: выходили к Иокангскому рейду тральные партии, давали предупреждения об опасности экипажам торговых и рыбных судов, заранее планировалась работа Архангельского морского порта. Война все набирала смертельные обороты, а немногочисленный штаб бился над тем, чтобы выполнить требование центра бесперебойно направлять внутрь России военные грузы, прибывающие в порт от союзников. В телеграммах-молниях постоянно мелькало короткое, как окрик, «Срочно!»… Не давали передышки и капитаны судов, застрявших в караванах у входа в Белое море. Они ежедневно просили прислать минные тральщики к Святому Носу для проводки сквозь минные заграждения. И далеко не святыми словами крыли начальство моряки, застрявшие неподалеку на Иокангском рейде. И все чаще в оперативных штабных сводках мелькал Святоносский маяк. В такой напряженной обстановке всегда случаются в работе накладки. Нередки они были и в архангельском штабе. Однажды раздался звонок из Петрограда, из самого Морского генерального штаба, и строгим голосом спросили, где находится английский пароход с ценным военным грузом. «Большие» штабисты считали, что британец давно должен стоять в порту. Но его там не было. Встревоженный недовольством столичного начальства дежурный офицер штаба Беломорья позвонил на далекий Терский берег. Вызов за сотни верст проходил с трудом. Наконец на маяке сняли трубку, и дежурный чуть не свалился со стула: ему ответил детский голосок, старавшийся подражать интонациям старших: «Святой Нос слушает!» Раздраженный офицер начал попросту орать: «Кто со мной говорит?! Где смотритель маяка?!» Но детский голосок не испугался и спокойно доложил: «Я Маруся Багренцева, дочь смотрителя. А отец сильно болен…» Офицер на минуту замолчал… Вот оно: «Пришла беда - отворяй ворота…» Передний рубеж охраны Беломорья из-за болезни смотрителя остался без надежного зоркого глаза. Именно оттуда, с Кольского побережья, приходила самая ценная и точная информация. А нового человека туда враз не отправишь: замену надо найти и не ближний свет. Врача можно послать только морем, да и то при условии хорошей погоды. А данные о зарубежном корабле требуются немедленно. Дежурный решил ухватиться хотя бы за ничтожный шанс и попросил девочку посмотреть пароход. Несколько минут тревожного и томительного ожидания, и снова в трубке звучит прозрачный детский голосок. «Святой Нос доносит. Пароход прибыл в 22 часа. Дано службой связи. Сейчас на рейде стоят суда, - Маруся четко перечислила их названия. - Орловский маяк предупредил: первая группа тральщиков прошла маяк, идет к нам. Завтра караван идет в Архангельск. № 25367. Святой Нос. Телефонограмма окончена» - и связь оборвалась. В штабе облегченно вздохнули: сведения были полными и не требовали уточнений. Служба на маяке, несмотря на болезнь смотрителя, шла безупречно. Главнокомандующий Архангельском и районом Белого моря объявил Марусе благодарность. Все последующие дни девочка по первому требованию передавала телефонограммы с оперативной информацией. Только спустя время подвернувшейся оказией на Святой Нос были отправлены специалист из военных и врач. На месте они с удивлением отметили, что дочь смотрителя не только содержала маяк в образцовом порядке, но и днем, и ночью подавала судам условные сигналы, как флажные, так и туманные. Маруся Багренцева, по сути, спасла несколько пароходов с ценными грузами, самостоятельно подав им сигналы идти на Иокангский рейд и ждать тральщиков, без помощи которых их могла постигнуть печальная участь. Обо всем этом и было доложено в штаб в Архангельске, что, рассказывают, даже заставило командира прослезиться от умиления мужеством девочки. Когда же эта история стала известна в Петрограде, то оттуда пришел специальный приказ, в котором сообщалось: «В воздаяние отличной доблести, спокойствия и редкого добросовестного отношения к службе в тяжелых обстоятельствах военного времени девица Мария Багренцева награждается серебряной Георгиевской медалью». В годы Первой мировой войны, как утверждают историки, это была первая боевая награда на Беломорье. А отмеченной ею девице сравнялось всего лишь двенадцать лет… Больше о Багренцевых (или Багрецовых), к сожалению, ничего не известно. Хотя, может, и до сих пор где-нибудь на Севере живут их потомки, которые могли бы уточнить подробности этой истории и дальнейших судеб ее участников. Это было бы, конечно, интересно. А Святоносский маяк до сих пор указывает путь кораблям, идущим из Баренцева в Белое море или обратно. Причем с 2002 года - в статусе объекта областного значения, представляющего историческую ценность и подлежащего охране. Рашид САЛЯЕВ Опубликовано: "Мурманский вестник" от 29.10.2009
[img]http://www.mvestnik.ru/mvfoto%5C2009%5C12%5C02%5CDSC_1233.jpg[/img] Глядя на старые фото, всегда пытаешься расслышать голоса тех, чьи лица остановившееся мгновение сохранило для нас, - о чем они думали, к чему стремились, о ком тосковали… У них, людей иной эпохи, совсем иные, нездешние взоры, иные лики. С черно-белых фото глядят на нас матросы и офицеры, статные командиры и простые пареньки, которых словно только что оторвали от нехитрого деревенского быта, облачили в тельняшки да бескозырки и бросили в горнило войны. Кто ждал их, будущих героев, георгиевских кавалеров, с моря, кто не дождался - об этом поневоле задумываешься на выставке «Крейсер «Варяг». Обретение реликвий», открывшейся вчера в Мурманске, в военно-морском музее Северного флота. Небольшая экспозиция, собранная из подлинных вещей с героического крейсера, а также документов и фотографий, прибыла в столицу Заполярья всего на десять дней. Потом, побывав в Североморске, она отправится на Тихоокеанский флот. Эта экспозиция стала результатом семилетних переговоров дипломатов России и Южной Кореи, которой и принадлежат уникальные реликвии. Как они ей достались?.. В первый день русско-японской войны, 9 февраля 1904 года, находившиеся в гавани корейского города Чемульпо (Инчхона) крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец» вступили в бой против 14 японских кораблей. Бой практически безнадежный. Но альтернатива была одна - сдаться. Русские моряки предпочли отправиться на верную гибель… Тот бой скорее походил на расстрел, в нем погибла четверть экипажей. И когда корабли стали уже небоеспособны, оставшиеся в живых моряки решили их затопить - чтобы не достались врагу. «Мы пред врагом не спустили славный Андреевский стяг! Сами взорвали «Корейца», нами потоплен «Варяг» - не просто слова знаменитой песни. Это исторический факт. Это поступок людей, которые просто не способны поднять руки вверх. Однако глубина, на которой был затоплен крейсер, оказалась небольшой, и японцам не без труда, но удалось его поднять. В это время многие предметы, находившиеся на борту кораблей-героев оказались в руках местных жителей, а затем перекочевали в музей Инчхона. В его собственности они и находятся до сих пор. Сам же «Варяг» некоторое время использовался японцами под другим именем как учебное судно, пока Россия в 1916 году не выкупила его. Тогда крейсер отправился именно в наши края, став флагманом юной Северной флотилии Ледовитого океана. С ноября 1916-го по февраль 1917-го он стоял в Кольском заливе на виду у немногочисленных тогда жителей только что родившегося Романова-на-Мурмане, Мурманска… Затем «Варяг» пошел в союзную тогда Англию - для ремонта и перевооружения. Там он и остался, несмотря на требования новых российских властей вернуть корабль, и, в конце концов, был продан на металлолом. А на переходе «Варяга» вновь ждала морская пучина - он затонул у берегов Шотландии. Теперь на этом скалистом побережье стоит памятник легендарному кораблю, созданный, кстати, по эскизу нашего земляка, курсанта нахимовского училища Игната Паюсова. В этом году подвигу «Варяга» исполнилось 105 лет. - Вот уже больше столетия все поколения русских моряков хранят память о тех событиях, - отметил, открывая выставку, командующий Северным флотом вице-адмирал Николай Максимов. - И пусть та война для России не самая славная - герои всегда остаются героями, их подвиг даже в нынешние, столь трудные для флота, годы укрепляет наш дух. Гильзы, снаряды, винтовки, линялая тельняшка, лента к бескозырке, проржавевший якорь, гюйс «Варяга», Андреевский флаг со шлюпки «Корейца», российский флаг - подлинные вещи навек сохранили память о прикасавшихся к ним людях. Смотришь на них - и словно приотворяется дверь, разделившая эпохи. После официальной части открытия слово взял настоятель храма Спаса на Водах протоиерей Андрей, напомнивший о том, как много среди сонма христианских святых было воинов: - Человек, давший присягу, готов пожертвовать за других самым дорогим - жизнью. А положить душу за други своя - самый большой подвиг перед Богом. Он делает человека бессмертным. А значит, и герои «Варяга» для нас - навеки живы. Напоследок священник отслужил краткую панихиду по павшим морякам, затеплив свечу прямо перед поднятым из морской пучины гюйсом «Варяга», пояснив: - Вот перед нами Андреевский флаг - он для нас все равно, что икона…
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 405
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума