Отправлено: 11.06.09 12:28. Заголовок: Морские записки (1958-1962 гг.)

День добрый.
Последнее время занимаюсь вычиткой и правкой эмигр. журнала "Морские записки" (№№ 48-54, 56). Если кого-нибудь из уважаемого сообщества что-то из нижеприведенного списка заинтересует, буду выкладывать помаленьку

Ну и, собственно, содержание номеров:
№ 48
1. Транспорт «Анадырь» - первый поход за углем. 2. Девиатором на советских судах в 1945-46 гг. в Финляндии. Д. И. Дараган...3
Вице-адмирал А. И. Непенин (Опыт биографии). Продолжение. Контр-адмирал Б. П. Дудоров...14
Первый выстрел по Босфору. Памяти контр-адмирал князя Н. С. Путятина. Кап. 1 ранга В. А. Потапьев...41
«Английский социалист» Руссель. А. Г. Тарсаидзе...44
Краткий очерк действий флота при эвакуации Крыма в 1920 г. Окончание...47
1. Новое о Советском флоте 2. Краткий обзор современного состояния флотов всех морских держав Стар. лейт. К. И. фон Нотбек...63
15 лет в Латвийском флоте. Продолжение. Инж. Мех. Кап. 2 р. И. Зарин, Л. Ф....72
Библиография...77

№ 49
Советско-германская война на Балтийском море 1941-45. Стар. лейт. К. фон Нотбек...3
Вице-адмирал А. И. Непенин (Опыт биографии). Продолжение. Контр-адмирал Б. П. Дудоров...21
Африканские воспоминания. С. А. Степанов...50
15 лет в Латвийском флоте. Продолжение. Инж. Мех. Кап. 2 р. И. Зарин...63
В дни русской смуты. Инж. Мех. лейт. Н. З. Кадесников...72
Морская выставка в Нью-Йорке. Г. В. Месняев...84
Библиография...88

№ 50
Краткий исторический очерк Морской пехоты в русском флоте. Г. Н. Таубе...3
Вице-адмирал А. И. Непенин (Опыт биографии). Продолжение. Контр-адмирал Дудоров...24
Советско-германская война на Балтийском море 1941-45. Стар. лейт. К. фон Нотбек...52
Участие русской военно-морской эмиграции в учебной подготовке офицерского состава Югославянского флота...68
15 лет в Латвийском флоте. Продолжение. Инж. Мех. Кап. 2 р. И. Зарин...71

№ 51
Краткий исторический очерк Морской пехоты в русском флоте. Г. Н. Таубе...3
Вице-адмирал А. И. Непенин (Опыт биографии). Продолжение. Контр-адмирал Б. П. Дудоров. 31
Советско-германская война на Балтийском море 1941-45. Стар. лейт. К. фон Нотбек...67
15 лет в Латвийском флоте. Продолжение. Инж. Мех. кап. 2 р. И. Зарин...88
Владивостокские номерные миноносцы 1904-1905. Инж. Мех. кап. 1 р. В. П. Орлов-Диаборский...96
Библиография...99

№ 52
Упущенная возможность. Проф. А. Д. Бубнов...3
Вице-адмирал А. И. Непенин (Опыт биографии). Продолжение. Контр-адмирал Б. П. Дудоров...16
Военно-морские действия в Черном море во вторую Мировую войну. П. А. Варнек...39
Памяти кап. 2 р. князя В. Н. Урусова. П. Е. Стогов...60
Эск. миноносец «Новик». Н. В. Кемарский...77
Библиография...96

№ 53
На подводной лодке «Тюлень». Кап. 1 р. М. А. Китицын...3
1. К 50-ти летию Военно-Морского Отдела Николаевской Морской Академии. 2. Влияние опыта войны с Японией на реформы в русском флоте.
Проф. А. Д. Бубнов...29
Вице-адмирал А. И. Непенин. (Опыт биографии). Продолжение. Контр-адмирал Б. П. Дудоров...41
Военно-морские действия в Черном море во вторую Мировую войну. Продолжение. П. А. Варнек...62
Эск. миноносец «Новик». Продолжение. Н. В. Кемарский...86
Новое о советском флоте. Очередная сводка. Стар. лейт. К. фон Нотбек...100

№ 54
Капитан 1-го ранга М. А. Китицын. Г. Н. Таубе...3
Мои воспоминания о капитане 1-го ранга М. А. Китицыне. М. А. Юнаков...24
Жуткие дни… Агония Черноморского флота. Я. В. Шрамченко...41
Влияние прогресса техники на военно-морскую идеологию. Проф. А. Д. Бубнов...81
Вице-адмирал А. И. Непенин. (Опыт биографии). Продолжение. Контр-адмирал Б. П. Дудоров...88
Из прошлого. М. М. Тьедер...120
Военно-морские действия в Черном море во вторую Мировую войну. Продолжение. П. А. Варнек...126
Воспоминания. Д. И. Дараган...146
Эск. миноносец «Новик». Продолжение. Н. В. Кемарский...148
Контр-адмирал Б. А. Вилькицкий. П. А. Варнек...165
1. Новое о Советском флоте. 2. Обзор состояния современных флотов. К. фон Нотбек...167
Библиография. 1. Нормандская теория. 2. Морской справочник Weyers Flottentaschenbuch на 1961 г. 3. L’enigme des sous-marins Sovietiques
Lieut. de Vaisseau Clode Huah...177

№ 56
Еще о защите Ирбенского пролива в кампанию 1915 года. Н. Ю. Фомин...3
Верховный Правитель Адмирал А. В. Колчак. Кап. 2 р. Н. С. Чириков...20
Открытие памятника адмиралу Макарову в 1913 году. А. В. Зернин...39
Вице-адмирал А. И. Непенин. (Опыт биографии). Окончание. Контр-адмирал Б. П. Дудоров...44
К 50-летнему юбилею выпуска 1912 года...67
Военно-морские действия в Черном море во вторую Мировую войну. Продолжение. П. А. Варнек...70
Эск. миноносец «Новик». Окончание. Н. В. Кемарский...89
Библиография библиографии морского дела. Н. Гуляев...107

С уважением, Константин.

 Отправлено: 12.06.09 23:44. Заголовок: Морские Записки № 48..

Морские Записки № 48 - 1958 г (Продолжение 1)









Продолжение 2 следует
С уважением

 Отправлено: 13.06.09 00:09. Заголовок: Морские Записки № 48..

Морские Записки № 48 - 1958 г (Продолжение 2)








Продолжение 3 следует
С уважением

 Отправлено: 13.06.09 00:16. Заголовок: Морские Записки № 48..

Морские Записки № 48 - 1958 г (Продолжение 3)






Продолжение 4 следует
С уважением

 Отправлено: 13.06.09 00:27. Заголовок: Морские Записки № 48..

Морские Записки № 48 - 1958 г (Продолжение 4 и конец)











Морские Записки № 48 - 1958 г - Конец
С уважением

 Отправлено: 13.06.09 01:01. Заголовок: Морские Записки - Си..

Морские Записки - Систематический и Алфавитный Указатели 1943-1963










Продолжение 1 следует
С уважением

 Отправлено: 13.06.09 01:12. Заголовок: Морские Записки - Си..

Морские Записки - Систематический и Алфавитный Указатели 1943-1963 (Проддолжение 1)






Продолжение 2 следует
С уважением

 Отправлено: 13.06.09 01:35. Заголовок: Морские Записки - Си..

Морские Записки - Систематический и Алфавитный Указатели 1943-1963 (Проддолжение 2)









Продолжение 3 следует
С уважением

 Отправлено: 13.06.09 01:44. Заголовок: Морские Записки - Си..

Морские Записки - Систематический и Алфавитный Указатели 1943-1963 (Продолжение 3 и конец)









Морские Записки - Систематический и Алфавитный Указатели 1943-1963 - Конец

Вот, пока всё, чем могла поделиться.
С уважением

 Отправлено: 13.06.09 01:53. Заголовок: kerbyol пишет: Вот,..

kerbyol пишет:

цитата:

Вот, пока всё, чем могла поделиться

Уважаемая Ольга! Огромное спасибо!

А журнала за 1954 год со статьей П. Варнека =Последняя рота ЕИВНЦ Училища= - как я понял, у Вас нет... Или я что-то пропустил...

С уважением Серж.

 Отправлено: 13.06.09 02:50. Заголовок: Серж пишет : А журна..

Серж пишет :

цитата:

А журнала за 1954 год со статьей П. Варнека =Последняя рота ЕИВНЦ Училища= - как я понял, у Вас нет

Хорошо поняли. У меня, к сожалению, только те, которые выложила.
С уважением

 Отправлено: 13.06.09 06:10. Заголовок: Дорогая Ольга, больш..

Дорогая Ольга, большое спасибо!
Дай Вам Бог здоровья!

 Отправлено: 13.06.09 10:17. Заголовок: kerbyol Огромное сп..

kerbyol
Огромное спасибо. Ранее даже не знал о наличии статьи Зарина.

 Отправлено: 13.06.09 14:38. Заголовок: Присоеденяюсь, к ВАШ..

Присоеденяюсь, к ВАШИМ пожеланиям.

 Отправлено: 13.06.09 16:57. Заголовок: Поскольку ув. kerbyo..

Поскольку ув. kerbyol взяла на себя труд по выкладке № 48, то пойду по другим номерам.
Начну со следующего материала: Кемарский Н.В. Эск. миноносец "Новик" (№ 52, стр. 77-96).

Н.В. Кемарский
ЭСКАДРЕННЫЙ
МИНОНОСЕЦ «НОВИК»
1911-1914.
«Весь созвучье стройных линий...»
По мере того как бегут беспощадные годы и короче становится наш жизненный путь, все реже начинаешь загля¬дывать вперед и все чаще оглядываешься назад. Пройдет еще какой-нибудь десяток лет, и большинство из нас, печально поникнув головой, скажут: «Все в прошлом»! А какое славное и чудное прошлое было у нас — моряков Российского Императорского Флота! Сколько в нем было радости и величественной красоты!
То, чему мы были свидетелями в славные времена оте¬чества нашего, канет в вечность вместе с нами и не перейдет нашим потомкам, если мы умолчим о том, что происходило в наше время — пройдет бесследно и бесполезно для них. А между тем были события, подвиги отдельных лиц, которым не должно умереть с нами — их свидетелями и современниками.
Прошло почти полвека после 1-ой Великой Войны, и ма¬ло осталось воспоминаний о славных делах Балтийского флота. В рассказах правда всегда мешается с вымыслом и эта смесь дает действительным событиям ко¬леблющиеся очертания, показывая их как будто сквозь дымку и дозволяя воображению восстановлятъ по произволу эти неясные очертания к образы.
Все вышесказанное и заставляет меня поделиться мои¬ми воспоминаниями с моими читателями. [78]
Последнему своему возрождению Флот обязан — Воле, Милости и Любви Державного Вождя, Государя Импера¬тора Николая II, исключительной работе всего офицерства и школе морской жизни, созданной адмиралом-вождем Николаем Оттовичем фон-Эссен.
* * *
Мне до сих пор не удалось прочесть ни одной, хотя бы краткой, брошюрки о первых годах жизни эск. мин. «Новик». Книга кап. 2 р. Г. К Графа повествует о нем с 1914 года (после начала 1-ой Великой Войны), a ведь он начал жизнь с 1911 года на стапеле Путиловского завода в С.-Петербурге, являясь, как мне помнится, третьим по счету кораблем Российского Флота, носящим это славное имя.
Предания и воспоминания всегда грешат против действительности, а потому и последующее изложение событий, основанное на воспоминаниях, будет грешить против действительности и хронологии, за что прошу читателей не осо¬бенно строго судить меня. Было бы даже весьма желательно, чтобы близко знакомые с жизнью «Новика» в те времена, взяли бы на себя труд восстановить в памяти, или в сохранившихся у них документах, и прислать свои исправления в редакцию, дабы восполнить пробелы в истории этого славного корабля.
Не будучи в числе офицеров, назначенных на эск. мин. «Новик» на постройку, ни в его первоначальном составе, с которым он сделал свой первый переход от стенки завода в Кронштадт, я все же постараюсь запечатлеть в настоящей краткой статье все что слышал и сохранил в памяти из рассказов этих счастливцев и, таким образом, освещу жизнь в эпоху довоенного времени, этой боевой единицы Балтийского флота, послужившей прообразом всем последующим, так называемым, «улучшенным» эскадренным миноносцам типа «Новик».
«Новик» быль любимцем всего флота. Все, до последнего матроса, знали его, а адмирал Эссен лелеял его как родного «внучка».*)
Рождение «Новика» осуществилось на добровольные пожертвования людей Земли Русской и тем, как бы, послу-
*) Сыном адмирала Эссена следует считать крейсер 2-го ранга «Новик» в Порт-Артуре.
[79]жило прологом Большой Судостроительной Программы Балтийского флота, прошедшей через Государственную Ду¬му в 1912 году.
В закипевшей созидательной работе были взвешены, изучены и учтены все уроки и опыт недавнего, прошлого, а на них, как на прочном фундаменте, началась реальная работа возрождения родного флота. И первым краеугольным камнем конечно являлся «Новик». Много забот положил адмирал Эссен на то, чтобы его «первородное детище» было действительно несравненно-превосходным основным камнем всего будущего Нового Флота. Он, его «Новик», предназначался быть образцом как в механи¬чески-техническом, так и в духовном отношении.
Адмирал Эссен РЕШИЛ вдохнуть в него душу жи¬вую: он сам выбрал командира, а помощниками ему были назначены офицеры, прошедшие военно-морскую школу и боевое крещение в Порт-Артуре. По Балтийскому флоту был отдан приказ: представить в Штаб Флота списки лучших людей по всем специальностям, дабы из числа их впоследствии было командировано необходимое коли¬чество команды для комплектования эск. мин. «Новик». С тяжелым сердцем и большой неохотой был выполнен этот приказ. У нас, на 1-ой Минной Дивизии Балтийского флота, он долго обсуждался и в кают-компаниях и среди командиров: все отлично сознавали необходимость и целе¬сообразность приказа, однако никому, не хотелось расставаться с лучшими людьми, но что же делать — потужили, потужили, а все-таки выполнили волю начальства — и в награду отправили с благословением к «новому месту службы». Горечь утраты, старались уменьшить и смягчить тем обстоятельством, что уходило не больше одного, двух человек с каждого корабля, да к тому же они не теря¬лись для флота, а наоборот, наилучшим образом были использованы. Зато командированные были рады и горди¬лись своим новым назначением, а остальные в душе завидовали этим «счастливчикам», и подтягивались сами по службе, в надежде быть выбранными, для перевода на следующие корабли. Нельзя умолчать: были и подвохи со стороны некоторых кораблей. Да, были, к сожалению, списавшие людей им ненужных, но это не отразилось на лич¬ности команды «Новика», ибо морально и технически менее [80] достойные люди подтягивались под общий тон, или, в крайнем случае, списывались с «Новика» и заменялись действительно достойными.
Итак, духовный и технический облик команды новостроившегося корабля был первоклассный. Иначе быть не могло — «Новик» являлся рассадой для всего будущего флота — «она» должна была хорошо приняться и дать богатые плоды.
В кают-компании офицеров «Новика» царило полное согласие и солидарность. Старшие давали тон, — младшие, все до единого прошедшие искус корабельного гардемаринского плавания в условиях строгой морской дисциплины и этики, быстро усваивали необходимое — новое, и являлись ценными помощниками командиру и старшим специалистам. Соблюдая все традиции и Морской Устав, кают-компания умела и поработать, и повеселиться, являясь одной из популярнейших на всем флоте. Все было строго по закону, все отлично сознавали — «делу время — потехе час», и служба неслась так же отчетливо как и на кораблях 1-го ранга. Не было упрощенной миноносной службы. Можно не преувеличивая сказать — это был неофициальный учебный корабль-миноносец.
На «Новике» как на Гардемаринском Отряде, была выработана «инструкция для несения вахтенной службы», выпущенная карманной книжечкой. Опрятность и чистота команды поддерживалась с большой щепетильностью; так, перед обедом и ужином производился осмотр чистоты рук; после конца работ вся команда, как строевая, так и машинная, переодевалась в чистое платье. Забитости и ожесточения ни в ком не замечалось, несмотря на то, что недремлющее око закона неослабно следило за неуклонным исполнением всего предписывающегося, и за всякое упущение по службе налагалось взыскание, равно как на офицеров, так и на команду. Унтер-офицеры не носили своих дудок только для вида, а имели персональность и вес в военной иерархии. Все было подтянуто, во всех чувствовался духовный подъем, сознание долга — все с гордостью носили ленточку с надписью «Новик».
И так казалось на только мне лично, но и другие офи¬церы 1-ой Минной Дивизии говорили то же. Она наблюдали жизнь «Новика» как посторонние, а ведь со стороны все [81] ошибки и недостатки всегда виднее. При появлении «Новика» в Ревеле чувство гордости овладевало нашими сердцами. Когда же он входил в Ревельскую Военную гавань и швартовался к Восточной стенке ее, команды прочих миноносцев опрометью неслись принимать концы на больверке — каждому хотелось услужить ему первым. Закрепив швартовы, матросы обыкновенно еще долго стояли как зачарованные у его кормовой сходни; к ним присоединились другие — одни уходили, другие являлись на смену, и не расходившаяся толпа матросов и группы офицеров постоянно находились на стенке вблизи кормы «Новика». В дни его стоянок, среди нас разговоры велись исключительно о нем, он был у всех на устах.
В редкие дни его стоянок с нами в Ревельской гавани у Восточного больверка (стенки), мы со вниманием следили за повседневной жизнью нашего любимца, ведь она так значительно отличалась от нашей! Да и сам «Новик», превосходя все прочие миноносцы своими размерами чуть ли не в полтора раза *), с высотой борта в 11 фут, ка¬зался нам не эскадренным миноносцем, а чем-то гораздо большим.
Нам всем хотелось побывать на нем, ознакомиться с «ним» поподробнее, но, боясь быть назойливыми не решались просить разрешения посетить его.
Мне лично в этом отношении посчастливилось больше других. На «Новике» плавало двое мичманов моего выпуска (мичм. М. М. Максимович и инж. мех. мичм. А. А. Грибовский), и с их помощью я проник во все отделения «Новика», излазил его всего от фор- до ахтер-штевня и так увлекся осмотром, что едва не остался «нетчиком». Время осмотра было мною выбрано не совсем удачно, как раз в день ухода нашего 4-го Дивизиона 1-й Минной Дивизии в море. Но порыв не терпит перерыва... я не мог откладывать осмотра и ждать другого счастливого случая, — таковой мог не представиться. Осмотр был очень поучителен и интересен и потому затянулся настолько долго, что, когда я, в сопровождении любезных хозяев, появился из люка румпельного отделения на верхней палубе, то заметил что мой дивизион начал уже сниматься с якорей
*) «Новик» — 336 фут длины; наидлиннейший из старых — «Сибирский Стрелок» — 146; другие еще короче.
[82] и швартовов. На свой корабль я опоздал, — он уже отошел от стенки и стоял без движения в ожидании свободного выхода через ворота гавани; *) другой миноносец нашего дивизиона загородил выход всем прочим, тщетно силясь освободить свой «адмиралтейский» якорь, зацепившийся за якорный канат какого-то другого корабля.
Эта неожиданная заминка дала мне возможность попасть на мой миноносец. Я поспешил на один из миноносцев своего дивизиона, еще не отошедший от стенки и, когда он, в своем последующем движении вперед, подвел свой бушприт близко к борту моего миноносца, я перебежал по нему и достиг места назначения.
Случаев с якорями и якорными канатами, подобных вышеописанному, благодаря «Новику» стало несравненно больше. Ревельская Военная гавань становилась тесновата для нас, обыкновенных кораблей. Мы, угольные миноносцы, для удобства и быстроты выходя из гавани становились полярно, а иногда по три на один якорь; «Новик» же постоянно становился на два якоря, далеко и широко разнося их по гавани как большой корабль (один обыкновенно почти к западному концу северного больверка, другой у западного конца южного). Вследствие этого в гавани станов¬илось слишком тесно от присутствия этого гиганта среди нас. Флоту нужна была настоящая, вместительная военная гавань — это все мы давно ощущали и ясно сознавали всю целесообразность постройки нового порта Императора Петра Великого. А пока мы, маленькие, без особого неудовольствия переносили тесноту и все прочие неудобства от присутствия среди нас старшего брата — «Новика».
И не только мы, — моряки, чувствовали «его» присутст¬вие, но и ревельские жители всегда знали о приходе «Новика». Специфический терпкий запах не вполне сгоревшей нефти распространялся далеко от него и, разносимый свежим вест-зюйд-вестом или вест-норд-вестом забивался во все укромные уголки Екатерининтальского парка, ощущался на Глиняной улице и порой чувствовался даже на Выш-Городе; тогда обыватели говорили: «Новик» пришел!
Да, скрыть нельзя, это было его неприятным свойством
*) С якоря и швартовов снимались обыкновенно «все разом».
[83] и порой, в штилевые жаркие дни, рядом стоящие корабли несколько страдали от этого запаха несгоревшей нефти, и бывало побранивали его. Но это было лишь в 1912 году, когда личный состав «Новика» еще не вполне научился до¬стигать бездымного сгорания нефти.
В 1912 году «Новик» отошел от Путиловского завода и стал сдавать всевозможные контрактные пробы и испытания по турбинам, котлам, вспомогательным механизмам, артиллерии, минному вооружению и проч.
«Новик» первый*) имел главным двигателем тур¬бины и котлы с нефтяным отоплением.
Весь 1912 год и ранняя весна 1913 года были посвящены испытаниям и практике в обращении с новейшими меха¬низмами громадной мощности. Приобретение опыта и навыка управления ими потребовало от личного состава много не¬устанной и напряженной работы, много неослабного внимания в соблюдении всех необходимых технических инструкций, предписываемых заводской администрацией и специалистами инженерами.**)
Вначале, при первых заводских пробах, судовая ко¬манда только наблюдала за работой заводских специалистов-рабочих, указателей и инженеров; позже часть за¬водских людей была заменена нашими, судовыми, уже до¬статочно освоившимися со сложными и нежными механизмами корабля. Так шло обучение личного состава, который быстро освоился со всеми новшествами и становился все более и более самостоятельным. Но, как ни тщательно заводские силы следили за выполнением технических требований при действиях и обращении с механизмами и котлами, как за¬водскими рабочими, так и судовой командой, все же ученье обошлось не без уроков, и довольно серьезных для некоторых из машинной команды и рабочих.
Во время одной из заводских проб потребовалось вновь ввести в действие котел, незадолго до этого оста¬новленный. Данная инструкция была выполнена н е т о ч н о, и, при поднесении горящего факела к отверстию топки с целью воспламенить нефть у форсунки, получился взрыв. По объяснению заводских авторитетов, взорвалась грему-
*) Не считая миноноски «Ласточка», бывшая «Каролина», находившаяся в Учебном Отряде Морского Инженерного Училища для практики воспитанников.
**) Полная мощность машин до 40.000 IHP.
[84]чая смесь образовавшаяся от соединения воздуха и продуктов разложения несгоревшей горячей нефти, скопившейся в раскаленном дне котла. Пламенем, выброшенным через все имевшиеся отверстия в передней стенке котла у трех или четырех кочегаров и заводских рабочих, была опалены и обожжены части тела: лицо, руки до локтей, шея, часть груди *). Пострадавшие — кто был выведен на верхнюю палубу, а кто и самостоятельно выбрался на вольный воздух, но все казались совершенно арапами — кожа открытых частей тела была черна, обгорела и кое-где висела лохмотьями, на руках же могла быть снята как перчатки. Плана действовало столь короткое время, что влажное белье и одежда ни на одном человеке даже не начала тлеть. К счастью, никто из обожженных не ослеп — все инстинктивно успели закрыть глаза в момент взрыва. Повреждения от крещения огнем скоро зажили. Вышеописанный слу¬чай воочию показал всей команде как важно было испол¬нять все инструкции и приказания знающих лиц, и уже после этого урока поголовно все кочегары знали что надо было делать в том или ином случае. Никому, конечно, не хотелось стать уродом или распрощаться с жизнью по своей оплошности. Котлу от происшедшего взрыва не было причинено какой-либо видимой порчи. Он, после полученной встряски, продолжал исправно работать, разве только несколько водогрейных трубок могли ослабнуть в соединениях с коллекторами и дать впоследствии течь.
За постройкой «Новика» с живым интересом следили не только во флоте и Морском Ведомстве, им интересовалась также и столица. Сам Государь справлялся о ходе его постройки у Морского Министра и, во время одного из докладов, Его Величество выразил желание присутствовать при пробе миноносца на полный ход.
Летом 1912 года, как мне помнится, Государь прибыл на «Новик» в сопровождении Морского Министра адмирала Григоровича и свиты. «Новик» вышел в море для испытания механизмов. Было предположено развить высшую предельную скорость. Условия погоды благоприятствовали: солнце светило, в море было тихо и немного мглисто, дул легкий приятный ветерок. Пройдя Большой Кронштадтский
*) При работе в кочегарке люди носили очень мало одежды, чтобы сподручнее было работать, да и не так жарко.
[85] рейд и миновав Толбухин маяк, «Новик» стал посте¬пенно увеличивать ход. В кочегарках и турбинных отделениях шла лихорадочно-нервная работа. Заводские инже¬неры, механики, немецкие инструктора, руководившее испытаниями, наши наиболее опытные люди — все были совершенно поглощены своим делом: они как бы превратились сами в одну из составных частей сложной установки, вни¬мательно следя за действиями механизмов, стараясь не допу¬стить ни единой малейшей ошибки, которая могла бы повлиять на скорость хода. «Новик» несся, разрезая тихие воды Финского залива.
— «Корабль к осмотру!» — раздалась команда с хо¬дового мостика; Государь стал обходить все помещения корабля, не оставляя ничего без внимания и даже спускался в одно из котельных отделений (кажется в 3-ю кочегарку), чтобы воочию убедиться в аде, который царил там.
Чтобы попасть в кочегарку, вы сначала попадаете в ее преддверье-чистилище — «кочегарную выгородку или шахту» — видом напоминающую колодезный сруб, футов 12 глубиной и 3 - 3 1/2 фута шириной, с двумя выходами, один вовнутрь кочегарного отделения с герметической дверью, и другой на верхнюю палубу, в виде горловины, тоже с герметической круглой крышкой. Выгородка тесна, в ней едва могут стоять двое одновременно. В нише, на одной из стенок ее, установлен телефон — одно из переговорных средств с другими отделениями, последнее слово техники и усовершенствования; в самой кочегарке имеется электрический телеграф для получения кратких световых приказаний из машинного отделения. Чтобы попасть в котельное отделение вы открываете горловину на верхней палубе, диаметром немного больше ширины плеч взрослого человека, и спускаетесь по железным скобкам, вделанным в стенку выгородки. Достаточно спустившись, вы обязательно должны закрыть крышку, иначе не сможете от¬ворить дверь в кочегарку: давление воздуха изнутри держит дверь плотно прижатой. Но вот вы на дне шахты-выгородки, позабыв, второпях, задраить горловину; с громадным усилием, и только на мгновение, вы приоткрыли кочегарную дверь, которая, слегка отпущенная вами, снова с силой за¬хлопывается, едва не оторвав ваш нос или пальцы, или защемляет полу вашего пальто или кителя своими острыми [86] закраинами. Лишь только вы приходите в себя от случившегося, как замечаете отсутствие фуражки — она была сорвана тем же порывом воздуха, вырвавшегося из кочегарки, и вынесена наверх, в лучшем случае на палубу, а то и за борт. *) Наконец, выполнив все требования сопряженные с проникновением в кочегарку, вы достигаете намеченной цели — вы попадаете в ад. Очутившись в кочегарке, вы мгновенно хватаетесь за уши, т. к. чувствуете что-то неладное с барабанными перепонками — это от быстрой перемены атмосферного нормального давления к давлению в кочегарке. Разговаривать здесь физически невозможно, надо кричать в самое ухо слушателю, из-за невероятного шума, производимого крылатками вдувных воздушных вентиляторов, поддерживающих необходимый напор воздуха для интенсивного бездымного сгорания нефти. Объясняетесь знаками, если не хотите орать на ухо соседу. К шуму вентиляторных машин примешиваются протяжно-стонущие звуки масляных насосов. Одно¬временно вы слышите непрерывное щелканье как бы бича — это работают водные насосы; к ним присоединяются своим скрипом нефтяные насосы. Глаза ваши слепит яркое пламя сгорающей нефти. Сверху, с боков, — отовсюду — ваша одежда пронизывается горячими каплями и брызгами масла и воды, в изобилии носящимися в воздухе. Вы не сразу приходите в себя от всего этого хаоса звуков и ощущений. Оглядевшись кругом в этом тесном помещении, вы начинаете различать людей, почти раздетых, покрытых потом от жара и усиленной работы, сосредоточивших свое внимание на всевозможных контрольных прибо¬рах и работающих механизмах. Они напряженно следят за частыми звонками машинного телеграфа и световыми сигна¬лами, указывавшими отдаваемые приказания из турбинного отделения. Люди, работающие в кочегарных отделениях (их 3) обыкновенно редко замечают входящих. Адский шум и сосредоточенно-нервная работа всецело поглощают их внимание. Они лаконически отвечают на задаваемые вопросы, крича прямо в ухо спрашивающего. Они не особенно любят расспросы: это может отвлечь их внимание и отоз¬ваться на исправном действии механизмов, и вызвать лиш-
*) Много матросов утеряли свои фуражки прежде чем привыкли закрывать верхнюю горловину кочегарной выгородки-шахты.
[87]ний телеграфный сигнал, или даже здоровую нахлобучку из турбинного отделения от вахтенного механика. Государь бросив пытливые взоры во все углы темноватой кочегарки, постоял некоторое время и вышел. Я, как сейчас помню имевшуюся на «Новике» в корабельном альбоме фотографию, запечатлевшую момент, когда Госу¬дарь, выходящий из кочегарки, наполовину показался над выходной горловиной, одной рукой держась за нее, а другой придерживай фуражку. Он весело улыбается низко склонившемуся, к Нему Морскому Министру адмиралу Григоровичу, видимо выслушивающему впечатления о только что виденном. Когда затем были последовательно осмотрены турбинные отделения, кормовое жилое командное и другие помещения, подошло время к 11:30 утра — моменту подачи «пробы». На, правом шкафуте, недалеко от командного камбуза стоял кок с пробой. Государь изволил попробовать командный паек, хвалил хорошее качество и бла¬годарил за умелое приготовление и, закончив этим осмотр корабля, проследовал в офицерское помещение. Здесь, в кают-компании, по просьбе Старшего офицера, Государь соизволил начертать «Николай» на своем порт¬рете, снятом с переборки кают-компании. Это высочай¬шее посещение было запечатлено на многих фотографических снимках, сделанных Путиловским заводом.*) Впоследствии целый альбом их быль поднесен заводом кают-компании в воспоминание об этом памятном событии.
Как ни понравился «Новик» Государю, как ни хорошо прошла проба на самый полный ход, однако достигнуть контрактного числа оборотов (625 в минуту) главных турбин «Новик» не смог. Не дал он и обусловленной контрактной скорости (36 узлов), назначенной немцами на бумаге. Подгонка гребных винтов с разними «шагами» мало приблизила их к желаемому результату, и заводу «Вулкан» пришлось выполнить один из пунктов контракта — увеличить паро-производительную мощность котлов для достижения скорости в 36 узлов, то есть надобно было менять котлы. Завод не упорствовал на отклонении этого пункта контракта, согласно которому он мог лишь
*) К сожалению так только пишется, на самом деле должно выговариваться — «сделанных немецким заводом «Вулкан», строившим все механизмы «Новика».
[88] уплатить штраф за каждый недотянутый узел хода. Наоборот, немецким инженерам даже необходимо было, в своих интересах, выполнить этот контрольный параграф; на «Новике», а не на своем собственном корабле, они учились и в «действительности» проверяли правильность своих вычислений *), добытых экспериментальным путем в опытном бассейне. Им нечего было опасаться испортить корабль другого государства но, для своего фатерланда они приобретали ряд ценнейших данных, полученных при пробах настоящего корабля в условиях живой природы, а не модели под крышей опытного бассейна.
В подгонке винтов, переборке и пересмотре механизмов и сборке их вновь, входах и выходах из доков, прошло лето, наступала осень, в окончательным приемным испытаниям все еще не наступало момента. Упорные инженеры-немцы желали во что бы то ни стало выяснить в чем кроется загвоздка, из-за которой корабль не мог быть сдан в казну. Досадная заминка в достижении заданий волновала всех, как заводчиков, так, в особенности, и личный состав «Новика». Мытарствам не предвиделось конца, но отчасти это промедление имело и хорошую сторону, так как дало возможность устранить второстепенные недочеты и конструктивные недостатки по артиллерии, минному вооружению, штурманской и морской частям, ускользнувшим от глаз конструкторов при составлении проекта корабля. Так, были выяснены и устранены непорядки: в гидравлическом управлении рулевой машины, впервые установленном на миноносцах, надстроена перед¬няя дымовая труба, отравлявшая всех на ходовом мостике продуктами сгорания нефти и превращавшая людей в арапов, продолжены до бортов крытья переднего ходового мостика, усилены кормовые отводы гребных винтов и многое другое, всего не перечтешь, и теперь не вспомнишь. Дела было достаточно всем специалистам, и никто не сидел сложа руки в течение заводского периода жизни «Новика».
Жизнь и деятельность на нем бурлила ключом: возрождался флот, увеличивалось могущество страны Русской, каждый на «Новике» это помнил. Я от всей души желал
*) Конструировал турбины, котлы и прочие механизмы «Новика» известный немецкий инженер Бауер, директор Штеттинского отделения завода «Вулкан».
[89]
Заветная мечта каждого — вступление в Действующий флот было совсем близехонько, но все не осуществлялось. И случилось, что это знаменательное и радостное событие отложилось на неопределенно долгое время из-за одной неудачной пробы. Во время большого хода, машинная команда, еще неопытная и управлявшая главными механизмами под руководством заводских указателей, не усмотрела — а то и сами руководители пропустили критический момент в неисправно действующей системе механизмов *). В резуль¬тате — вода бросилась в главную среднюю турбину и произвела в ней, по мутному выражение механиков, «винегрет» из лопаток в ее роторе. Случай этот был весьма неприятен для всех на корабле. Много нервов это стоило командиру и старшему инженер-механику. Хорошо, что сдача корабля в казну не была закончена и что проба соверша¬лась под руководством заводской администрации в присутствии гарантийного механика от завода «Вулкан». Пришлось пожалеть только об удлинении периода испытаний, переделок, стоянок у заводов и отдалении срока зачисления в строевой состав флота.
Наступала осень 1912 года. Каждому было ясно, что в этом году «Новику» не вступить в Действующий флот. А так хотелось всем поскорее оторваться от заводских стенок и зажить общей жизнью с флотом! Увы, приходилось ждать следующего, 1913 года.
* * *
Остаток 1912 года прошел все в том же: заботы и работы. Прошла зима, наступала весна 1913 года, оживлялась деятельность на флоте. А за минувший зимний сезон реши¬лась судьба «Новика» с точки зрения механической, такти¬ческой и экономической — результатом чего было решено послать его в Германию к заводу «Вулкан», для окончательного завершения постройки в соответствии с данными, указанными в контракте. Действующему флоту хотелось подучить боевую единицу, обладающую предуказанными данными, а для этого приходилось, ни много, ни мало, поставить более мощные котлы с соответствующими вспомогательными механизмами, исправить среднюю главную турби¬ну и поставить новые гребные винты. В связи с постанов-
*) Воздушные насосы не могли справиться со своей работой, стали захлебываться водой, которая попала в главный ротор средней турбины.
[90]кой новых котлов, по объему больше стоящих паровые коллекторы их должны были несколько выдаваться над верхней палубой и в соответствии с этим приходилось вновь созидать надпалубную надстройку над всеми кочегарными отделениями высотой около 30 дюймов, которую впоследствии метко окрестили «гробом». Кроме этого новше¬ства, было намечено исправление многих мелких дефектов, выяснившихся по прочим частям в течение осени 1912 и зимы 1913 года. Короче говоря — нужно было поставить всю новую начинку в кочегарки и среднюю турбину. Завод «Вулкан» брался выполнить все это в течение 16 недель у себя в Германии. Ту же работу в С.-Петербурге пришлось бы выполнить в более долгий срок из-за массы лишних работ по доставке всего нужного из Германии в Россию, а также и по чисто техническим возможностям на нашем отечественном заводе. Завод «Вулкан» брался выполнить всю эту работу безвозмездно. Ему было важно на практике выяснить все недочеты и погрешности теоретических вычислений своих инженеров, чтобы в дальнейшем не допустить их для своих кораблей.
Уже наступал апрель 1913 года, когда командир получил все окончательные директивы для похода в Германию.
Во время зимней стоянки в личном составе «Новика» произошли перемены: младший инж. мех. мичман В. Ф. Кваснецкий получил новое назначение, и на его место был назначен инж. мех. мичман А. А. Грибовский, а незадолго до ухода заграницу выяснилось, что и штурман мичман К. В. Бутомо переводится на другой корабль. По счастливому стечению обстоятельств случай заменить уходящего штурмана выпал на мою долю. Вот как это произошло.
В самом начале мая 1913 г. из-за границы вернулся транспорт «Океан», на котором совершали свое практическое заграничное плавание слушатели гидрографического от-дела Николаевской Морской Академии (лейт. Страхов, Третьяков, Мессер и еще несколько, имен коих не помню), слушатели офицерского штурманского класса и матросы — ученики Кронштадтской Машинной Школы. Среди слушателей Штурманского Класса был и я.
«Океан» пришел в Кронштадт и встал на якорь на Малом Кронштадтском рейде. Оттуда нам видно было все: корабли на рейде, корабли во внутренних гаванях, [91] вышка Морского Телеграфа, Морской Собор, берега материка и, даже златоглавый Исаакий,*) сиявший под лучами ясного майского солнца и указывающий направление в Северную Пальмиру (С. П. Б.). Все прелести берега и родных дорогих мест не прельщали нас, слушателей, в данную минуту — все помыслы наши были сосредоточены на астрономии, навигации, лоции, девиации — науках специальности, в которой мы готовились блеснуть своими познаниями перед экзаменационной комиссией. Окончательные экза-ме ...

 Отправлено: 13.06.09 16:57. Заголовок: Поскольку ув. kerbyo..

... ны слушателей были в полном разгаре. Экзаменовала целая комиссия специалистов, присланных из С.-Петер¬бурга. Среди нас, экзаменовавшихся, велись оживленные разговоры о том, кто куда собирается попасть после вы¬пуска; целая группа отправлялась в Черное море, все с нетерпением ожидали вновь приняться за работу во флоте и использовать полученные знания избранной специальности.
Второго мая, во время обеда (12 ч. дня), в кают-компанию приходить рассыльный от вахтенного начальника и подает Старшему Офицеру грифельную доску; тот читает написанное, отдает ее обратно рассыльному и направляет его ко мне... Беру в свою очередь доску и читаю записан¬ный сигнальщиком семафор: — с эск. мин. «Новик» мичману Кемарскому: «Приветствую с благополучным возвращением из-за границы. Могу ли сегодня днем видеть тебя и поговорить по делу? Мичман Максимович». — Отвечаю: — «Спасибо, дружище, за привет, буду ждать тебя, приезжай когда удобнее». Я давно не видел моего приятеля и ждал с нетерпением его прибытия. Еще в Корпусе мы ходили друг к другу в гости, вместе коротали досуги и было о чем поговорить и что вспомнить. Наконец, он появился на «Океане»; я встретил его на шканцах, мы обнялись, расцеловались... Повидаться, однако, нам пришлось недолго. Он, как сообщил уже семафором, приехал ко мне по делу и спешил обратно на корабль. Не вдаваясь в лишние разговоры он сообщил, что они, — новиковцы, дер¬жали совет в кают-компании, обсуждая вопрос кого из штурманов пригласить заместить освобождающуюся вакансию, и вот, решили пригласить меня. — «Я, — сказал Мак¬симович, — прислан представителем кают-компанией «Но¬вика» спросить тебя, желал ли бы ты занять должность
*) Исаакиевский собор» в СПБ.
[92] штурмана «Новика»? В случае твоего согласия мы, через Старшего Офицера, будем просить командира ходатайствовать о твоем назначении у Командующего Флотом. С ответом задерживаться нельзя, так как «Новик» срочно готовится к походу в Германию».
Что было отвечать?.. Долго раздумывать не приходи¬лось, надо было решить тут же, сию минуту дать ответ — «да» или «нет». В данный момент у меня было несколько предложений занять ту или другую вакансию; все они промелькнули у меня в голове, всех их пришлось сравнить, все были хороши и исходили от уважаемых начальников и руководителей-специалистов, но последнее предложение и приглашение, быть на новейшем, быстроходнейшем современном боевом корабля на самостоятельной должности перевесило все остальное и решило, какой должен быть мой ответ. — «Да, я согласен, Мишук» — так сокращенно мы, все однокашники, звали еще, с Морского Корпуса мич¬мана Мих. Мих. Максимовича — «я хочу быть на «Новике» сочленом вашей кают-компании. Передай Старшему Офи¬церу и кают-компании, что я весьма признателен и очень благодарю их за предложенную честь н постараюсь оправ¬дать ее на деле».
Перекинувшись еще несколькими словами о своих ближних, мы расстались. 4-го мая, до полдня, из Штаба Командующего Балтийским Флотом, на имя командира учеб. судна «Океан» кап. I р. Григорьева, пришла радиотелеграмма с распоряжением «немедленно» списать меня на эск. мин. «Новик». К вечеру того же дня, не окончив экзаменов, я уже явился Старшему Офицеру и командиру «Новика».
Переезжать мне было недалеко, всего с Малого Кронштадтского рейда в Военную гавань, в которой наш кра¬савец стоял ошвартовленным к стенке Петровского дока. Какое незабываемое, радостное, благоговейно-жуткое чув¬ство, охватило меня, когда я, впервые, ступил на палубу «Новика»: я попадал на выдающейся корабль Российского Императорского Флота, к незаурядному командиру и, притом на самостоятельную ответственную должность! Робость быстро покинула меня, когда я попал в среду офицеров, составлявших кают-компанию. Их отношение ко мне сразу, же дало мне понять, что с ними будет прекрасно служить и плавать, а командир — это Око Закона — не оставлял [93] желать лучшего.
В первые же дни я освоился с порядком службы на корабле и стал чувствовать себя как дома. Единственно смущало меня лишь одно обстоятельство — это несколько повышенное веселье после ужина в свободное время, но с этим я освоился довольно быстро*). Нельзя забывать, что наша кают-компания имела друзей на всем Балтийском флоте, нам приходилось держать представительство и быть в добрых отношениях со всеми. К тому же наша частная жизнь не отражалась на продуктивности исполнения наших обязанностей. Каждое утро каждый из нас быль на своем месте, исполняя возложенные на него обязанности, и работы по приготовлению «Новика» к походу заграницу быстро при¬ближались к концу.
По штурманской части ближайшими помощниками мои¬ми были два унтер-офицера — два Петра — сигнальный старшина Петр Косов и рулевой старшина Петр Бакун. Первый, небольшого роста, сухой, мускулистый, живой, эк¬спансивный, ловкий как обезьяна, обладал исключительным по своей остроте зрением, ночью видел, как кошка и мог разглядеть то, что всякий другой мог бы рассмотреть только в цейсовский бинокль. Он во время Великой войны, замечая задолго до других летящий аэроплан, показавшегося неприятеля, минное заграждение, плавающую мину заграждения, след от выпущенной мины Уайтхеда, открывающийся маяк или берег — он как бы на 3 аршина под воду видел и на милю сквозь мглу и туман. Он был незаменимым: без него мы вероятно пропустили бы случай уничтожить немецкий дозорный корабль у банки (ибо Косов единственный заметил его со всего отряда), находившейся приблизительно в 25 милях от Виндавы; могли бы не заметить плавающей мины заграждения к весту от острова Даго, на которой все же подорвался эск. мин. «Забияка», шедший третьим в колонне строем пеленга, и многое другое. Второй — немного меньше шести фут, флег¬матичный, сосредоточенный, рассудительный, знаток своего дела, с полуслова понимал желания и намерения командира, показывал чудеса управления «Новиком» (длина 336 фут) в шхерных узкостях, тесных гаванях и мог держаться как пришитый за своим передним мателотом
*) Конечно, это мое личное мнение, и никого не принуждаю с ним соглашаться.
[94] идя в кильватерной колонне, задавая тон всем своим рулевым; да это было и к лицу ему — он был уже сверхсрочнослужащий.
С их помощью все приемки и сдачи навигационных инструментов, карт и лоций были выполнены в кратчайшее время и оставалось лишь дожидаться пока прочие специальности не закончат свои приготовления. Около «Новика» все эти дни было большое движение плавучих портовых средств, свозивших всяческое корабельное снабжение и имущество артиллерийское, минное, машинное, шкиперское, баталерское, не нужного во время пребывания в Германии. Опустели погреба и кают-кладовые и «Новик» высоко поднялся из воды. Последними к сдаче на хранение оставались орудия и минные аппараты. Наконец, накануне ухода из Кронштадта «Новик» переменил место в гавани и отдав по обыкновенно два якоря, кормой ошвартовался к миноносному бону,*) стоявшему неподалеку от Петровской пристани в Военной гавани. Тут было удобнее принимать нефть и сдавать орудия и минные аппараты. Не успели мы еще успокоиться после аврала перемены места, не успели присоединить электрических проводов и труб парового отопления близстоящего «специального бона»,**) как к нам подвели нефтяные баржи и начали подавать нефть для предстоящего похода.
Вечером этого дня, после окончания дневных работ все кто мог, кто не быль связан службой, съехали на берег и даже отправились в Питер, провести вечер в кругу близких друзей и родных и пожелать им всего доброго перед уходом в плавание. Тихо было в этот вечер на миноносце, только нефтяные насосы монотонно-мерно тя¬нули свою нескончаемую песнь, перекачивая нефть в междудонные нефтяные хранилища нашего красавца, да трюм¬ный старшина со своими подручными изредка перекидывался деловыми фразами, заботясь равномерно распределить го¬рючее по междудонным и бортовым отсекам, и тем дать правильный дифферент кораблю.
Быстро пролетели вечер и ночь перед уходом для всех съехавших на берег... Забрезжил свет погожего утра 12 мая 1913 года.
*) Бон предназначенный для швартовки миноносцев.
**) Для сохранения нежных котлов миноносцев и экономного расхода топлива на них (нефть и уголь Кардиф — дорогое удовольствие) их, при стоянке в портах обслуживали «специальные боны».
[95] Неурочно рано всех нас поднял на ноги шум на верхней палубе и громкие голоса Вахтенного Начальника и боцмана, отдававших приказания. Это поспешно отводили последние пустые нефтяные баржи, чтобы очистить место для большого плавучего крана и баржи, приближавшихся на буксире портового катера. Уже издали доносился громкий голос подполковника Ив. Ив. Зальца — Заведующего Плавучими Средствами Кронштадтского Порта.
Ивана Ивановича Зальца все знали в Кронштадте. Тот, кто не бывал в этом порту не может представить себе ту гигантскую работу, которая была возложена на него. Обслуживать все корабли и кронштадтские портовые учрежде¬ния подвижным перевозочным плавучим составом было дело не легкое: ежедневно, с раннего утра, в конторе плавучих средств набивалась толпа корабельных специалистов: баталеры, подшкиперы, машинные, артиллерийские, минно-машинные содержатели и их юнги, командные ар¬тельщики и другие — все со «срочными» или «весьма сроч¬ными» требованиями плавучих средств для того или иного корабля и брали, что называется «нарасхват» контору. Учи¬тывая обстановку и зная лично всех командиров и старших офицеров кораблей, подполковник И. И. Зальца весьма успешно справлялся с этой хлопотливой и неблаго¬дарной отраслью морского дела, сам лично поспевая в более важные и срочные места либо для помощи, либо для улаживания какого-нибудь недоразумения. Он быль добрый морской волк, преданный своему делу, всегда в приятельских отношениях со всеми старшими офицерами и кают-компаниями.
Еще задолго до 8 часов утра Иван Иванович появился на «Новике», поздоровался со Старшим Офицером и с его разрешения начале распоряжаться съемкой орудий и минных аппаратов. Пара другая звонких характерных приказаний пересыпанных «морскими» выражениями для подбадривания работавших, и все наши пушки одна за другой повисли в воздухе, минные аппараты были переданы на специальную портовую баржу, пришедшую с краном. Бы¬стро справившись с работой, И. И. Зальца уже со своего катера попрощался с нами, пожелал счастливого плавания и проследовал дальше.
Нас ничего больше не задерживало начать поход.
(Окончание следует).

 Отправлено: 13.06.09 17:07. Заголовок: Smith Smith пишет: ..

Smith Smith пишет:

цитата:

5 лет в Латвийском флоте. Продолжение. Инж. Мех. Кап. 2 р. И. Зарин

Не забудте пожайлуста. Уж больно интерес сильный к сему имею.

С уважением ГАА

 Отправлено: 14.06.09 11:34. Заголовок: Идем далее. Продолже..

Идем далее. Продолжение материала выложенного ранее: Кемарский Н.В. Эск. миноносец "Новик" (№ 53, стр. 86-99).
Н.В. Кемарский
ЭСКАДРЕННЫЙ
МИНОНОСЕЦ «НОВИК»
(Продолжение)
ПОХОД В ГЕРМАНИЮ.
Но вот наступил момент покинуть Кронштадт и вступить в новую стадию перестройки. Этого только и ждали на «Новике». Все было готово к столь долгожданному по¬ходу. Ведь он приближал нас к конечной заветной цели — стать равноправным членом Балтийского флота. Уже из котлов, через предохранительные клапаны порой вырывался нетерпеливый пар, главные турбины с помо¬щью винтов будоражили воду за кормой; у якорных кана¬тов и у шпиля на баке уже давно стояли комендоры, а все шлюпки были подняты и закреплены по-походному.
Едва только мы развязались с плавучим краном и на фок-мачте у нас взвился сигнал «прошу разрешения следовать по назначению» — с вышки Морского Телеграфа — от¬вет «Д» — (согласен). Немедленно засвистали дудки «по местам, с якорей и швартовов сниматься»; заработал шпиль, зазвонил машинный телеграф... и наш «Новик» плавно вышел из Военной гавани. Увеличивая постепенно ход до полного, мы прошли Толбухин маяк, о-в Гогланд, и, не доходя до о-ва Нарген, у Вульфовского знака, повернув в Ревельскую бухту, вскоре ошвартовались к стенке восточного больверка ревельской военной гавани. [87]
Здесь нам пришлось расстаться с частью команды, в которой не было необходимости во время пребывания заграницей. После конца аврала команда была отпущена на берег попрощаться с друзьями, а остающиеся в России приготовлялись назавтра перейти на другие корабли «во временное пользование». «Новик» не хотел с ними расставаться, но экономические и другие соображения диктовали это сделать, и ведь мы оставляли их только на несколько месяцев.
На следующий день утром (10 мая 1913 г.) «Новик» вышел из гавани, на рейде уничтожили и определили остаточную девиацию компасов для предстоящего похода. От Ревеля и до входа в Свинемюнде около 500 миль — для нашего корабля это был первый длинный поход, да еще и заграницу.
Специалисты-рабочие Путиловского завода с нами не шли, мы были предоставлены самим себе обслуживать механизмы и котлы, так как считались уже достаточно натренированными в течение прошлых походов. С нами, все же шел гарантийный механик завода «Вулкан», симпатичнейший немец Адольф Фронерт, говорящий довольно свободно по-русски. Он занимал одну из офицерских кают, столовался в кают-компании, и вообще был как бы ее равноправным членом. В свободное время мы, развлекаясь, играли с ним в трик-трак, шашки и шахматы, ходили вместе на берег; в шутку называли его «непокор¬ный сын Адольф», прозвище данное ему еще до моего появления на «Новике».
Обогнув о-в Нарген дошли до траверза Верхнего Дагерорта, свернули влево и вышли в Балтийское море, в темноте прошли о-в Гогланд, днем миновали о-в Борнгольм и много за полдень были в виду входа в Свине¬мюнде — преддверье г. Штеттина. Наши машинисты и коче¬гары справились отлично — все было благополучно в отделениях турбин и кочегарках. Был хороший весенний день, и «Новик», с застопоренными машинами, плавно и легко покачивался на пологой волне рейда г. Свинемюнде. На фок-мачте развивался сигнал, требующий лоцмана. В ожидании его мы с интересом рассматривали берега Померании. Справа от нашего курса и к Весту от входа в реку Swine, где берег низменный в песчаный, виднелся весь в зелени город Свинемюнде с его муниципальными купальнями, виллами и другими постройками, из которых особенно [88] выдавались шпицы Гарнизонной и Евангелической кирок, а дальше, по берету о-ва Usedom, на невысоких дюнах расположились Ahlbeck, — рыбачий поселок и Heringsdorf — оба летние курорты с их многочисленными купальнями.
К югу от нас, на фоне отдаленных контуров возвышенного берега вырисовывался маяк Swinemunde высотой 223 фута. Влево тянулся в северо-восточном направлении берег острова Wollin, дюны которого густо покрыты лесом. На этом побережье мы в бинокль заметили несколько береговых батарей, скрывающихся в лесных зарослях на верхушках дюн; они наводили на мысль о существовании и других военных укреплений, хорошо замаскированных от нескромных, любопытных глаз.
Наконец, к нашему борту подошел лоцманский бот, и из него на палубу вышел солидный немец-лоцман с трубкой в зубах. Поднявшись на ходовой мостик, он поздоровался и, узнав, что мы идем в Штеттин, немедленно приступил к своим обязанностям.
Наконец, мы достигли реки Одер. Одер вливается в Балтийское море тремя рукавами, далеко разнесенными, и для удобного сообщения пользуются средним рукавом, носящим имя Swine, который соединяется посредством морско¬го канала, пересекающего Grosses Haff с рекой Одер. Это самая живописная часть нашего пути. Оба берега реки — сплошной сад, луга, пастбища, куда на оглянешься — всюду жизнь; селения преимущественно на левом берегу, возвышенном и усеянном прелестными живописными местечками, соединенными со Штеттином железной дорогой и в летнее время представляющим дачные места, тут и там красивые виллы, шпицы кирок, а местами и фабричные трубы. Промелькнули: Jasenitz, Politz, Goslow, Frauendorf, Zullchow и мы достигли нашего конечного назначения — Vulcan Werke, находящегося в Grabow (Bredow) — предместье Штеттина/
Солнце стояло уже высоко, наш «Новик» ошвартовался к стенке набережной завода «Вулкан» на левом берегу Одера, как раз в конце его владений, так что носовые швартовы были закреплены на территории лоцманской станции, против лоцманского дома и соседнего речного яхт-клуба. Толпа любопытных собралась на берегу и оживленно вела разговоры о нашем корабле. Единственным сошедшим на берег был лоцман. Дневные работы на заводе были окончены, но администрация его по телефону из Сви-[89]немюнде была извещена о времени нашего прихода к заводу и поэтому задержала инженеров и указателей, которые немедленно появились у нас на борту, как только мы ошвартовались. Они приветствовали нас с благополучным приходом, за ними — обычное явление: нас гурьбой атаковали портные, прачки, мясники, зеленщики, пекари и другие поставщики. Офицерам представился удобный случай зака¬зать штатское платье, только в котором им разрешалось появляться на берегу, они, поэтому, обступили портных, выбирая фасоны, материи, уславливались о цене и срочном выполнении заказов.
Уже вечерело, когда эта ватага, получив заказы, уда¬лилась, и на корабле стало несколько спокойнее; лишь наши инженер-механики Г. К. Кравченко и А. И. Грабовский еще выясняли порядок работ с заводскими специалистами, да указатели завода делали назавтра свои пометки на верхней палубе для первоначальных работ. Тогда же наш гарантийный механик Л. Фронерт вручил несколько экземпля¬ров заводских «правил» для нашего руководства и исполнения, со схематическим планом» нужных нам мест — бани, конторы завода, входов и выходов на улицу и проч. Согласно с ними, для личного состава корабля была составлена инструкция порядка службы на миноносце и жизни команды в казарме снятой заводом. С первого же дня начали нести регулярную вахту на мостике и у сходни. Так прошел первый вечер в Штеттине.
Немцы, т. е. заводчики, приняли нас приветливо, ибо мы были их заказчиками, а широкая публика нас мало касалась, но вероятно следила за нами незаметно для нас.
На следующий день после прихода нами были сделаны официальные визиты властям города и военному начальству гарнизона. Завод, не теряя времени, принялся за работу. К 8 час. утра к правому борту подвели баржу и перекачали в нее всю имевшуюся у нас нефть: электричество и пар нам дали с завода. На корабль явилась целая армия масте-ровых с пневматическими сверлами, зубилами, кувалдами и прочими атрибутами, и подняла страшный шум и грохот, приготовляя к съемке дымовые трубы, грибовидные вентиляторные раструбы, фундаменты минных аппаратов и проч., начиная от полубака и до заднего мостика. К вечеру палуба покрылась массой дыр от снятых» частей корабля.
В этот день, после подъема флага, командир собрал [90] нас и, в достаточно пространной речи, начертал нам линию нашего поведения в Штеттине, и на территории завода; попутно напомнил о том, что мы в стране Vaterland’a где вcе начеку, все методичны, все стараются принести ползу родине, но не забывают также и личной выгоды; что от них можно ждать всяких неожиданных сюрпризов, и нам следует быть очень осторожными и осмотрительными в своем поведении и разговорах, т. к. заветная мечта немцев это «Drang nuch Osten», и они зорко следят за нами. После речи командира старший офицер раздал каждому составленную накануне и размноженную инструкцию повседневной жизни личного состава на время пребывания в Штеттине, а также присланную городом Central Harbor Regulations и объявил, чтобы мы, возможно скорее, сыскали квартиры на берегу, т. к. в офицерских и командных помещениях будет произведена замена изоляции бортов и подволоков, ибо имевшиеся не были достаточны для зим¬него времени в России. Таким образом жизнь личного состава переносилась на берег.
Вечером этого дня мы имели первый сюрприз: со стенки завода какой-то немец попросил позволения всту¬пить на борт; он оказался фотографом, принесшим снимки «Новика» во время похода к заводу, размером открытого письма, сделанные под несколькими «курсовыми углами», настолько четко, что в увеличительное стекло мож¬но было различить находившихся на мостике, баке, юте — повсюду. На фотографии всеми нами были сделаны большие заказы, и фотограф получил хорошие барыши как от нас, так, наверное, и от Германского Генерального Штаба. Утренние слова командира не замедлили подтвердиться.
Со следующего дня начались наши поиски квартир и меблированных комнат, для команды же заводом был нанят пустующий кинематограф в 2-3 кварталах от завода, приспособленный как казарма, с кухней, складом для провизии, столовой, спальней, удобством и помещением для дежурного офицера. В подыскании помещений нам, офицерам, большую помощь оказал А. Фронерт, бывший нашим гидом и переводчиком. В ближайшие дни мы познакомилась с городом — древним и главным городом Померании. Он — в 84 милях от Берлина, штаб-квартира 2-го Армейского Корпуса, с населением 236.113 (1910 г.) жителей и гарнизоном в 5.000 чел. Исстари гер-[91]цог Померанский владел им до 1637 года, шведы с 1648 г. по 1720 г., Пруссия — с 1720 г. и до сего дня (1913 г.). Коммерческий и фабричный центр большого значения на реке Одере. Река достаточно глубока для пароходов до 20 фут осадки и имеет благоустроенный порт на правом берегу, площадью в 150 акров, построенный в 1893-98 г.г. Из старинных зданий замечательны величественные кирки, от которых, дышет столетиями; в особенности знаменита кирка Петра и Павла — самая старая во всей Померании, построенная в 1124 г. и реставрированная после многих перипетий в 1816-17 г.г. Еще замок, начатый в 1503 г. северное и западное крылья его были закончены в 1577 г.; прежде он был резиденцией герцога Померанского, теперь занят судом.
Приближался конец невольного сидения на корабле. Заказы штатского платья портными были выполнены к условленному сроку, все мы были в скромных пиджаках, только Д. И. Федотов 2-й, имевший стройную фигуру, оделся в синий костюм, белоснежную панаму и выглядел франтом, командир же довольно полный, с брюшком, в своем наспех сшитом мешковато сидящем костюме, выглядел как купчик; вообще же мы все, в своем новом облике представляли довольно забавную группу, и для нас это было совершенно необыкновенное явление — носить штатское на берегу; нам даже казалось, что и команда как-то иронически на нас посматривает. Но мы скоро освоились с «новым обмундированием» и перестали его за¬мечать. Теперь мы могли свободно ходить на берег.
В своих прогулках по городу в поисках квартир мы нашли, что Штеттин, действительно прекрасный город с его своеобразно расположенными кварталами и пересечением улиц с площадями, представляющими правильные шестиугольники — улицы встречались с площадями в вершинах их шести углов. В середине каждой площади стоит какой-либо памятник, и вокруг него цветник. В сочетании со многими улицами, усаженными деревьями, весь город представляет поистине красочный, своеобразный, прелестный вид. В дополнение к этому следует отметить чисто немецкую опрятность домов и улиц. Таков быль благоустроенный город, в котором нам довелось про¬быть около трех месяцев, да еще в лучшую часть года. Через несколько дней мы все устроились на берегу: [92] [93] старший офицер стар. лейт. князь Дмитрий Николаевич Голицын и старший механик инж. мех. лейт. Григорий Ксенофонтьевич Кравченко, ожидая прибытия своих жен, нашли меблированные квартиры; мы же, холостяки разместились по комнатам. Я лично занял хорошую светлую комнату в первом этаже в квартире, собственники которой на лето переселились на дачу. Так как горничная оставалась сторожить квартиру, она согласилась готовить мне завтрак, так что я жил с некоторым комфортом.
Вставать приходилось рано, т. к. дорога брала 25-30 минут, а порой и больше. По прибытии на корабль, после подъема флага начинались занятия по специальностям. Для нас, строевых, раздавалась команда: «на все гребные суда!» и по очереди, строевая и машинная команда посылалась на греб¬ное и парусное учение на соседнем Damsche See.
Свежий воздух и приятная солнечная погода доставляла нам удовольствие заниматься этим учением и в то же вре¬мя держала нас в отдалении от трескотни и грохота ремон¬та, стоявшего на корабле. Наши инженер-механики и машин¬ные старшины неустанно следили как заводские рабочие, под руководством уполномоченного от завода инженера Крэкова, расшивали верхнюю палубу, разбирали котлы и выни¬мали среднюю турбину и другие механизмы, требовавшие замены. В береговом помещении команды шла приборка, а коки были заняты приготовлением обеда. В 11:30 шлюпочное учение кончалось и мы возвращались на корабль; к этому времени дежурный кондуктор представлял командиру на корабле «пробу», которая, после одобрения, посылалась в кают-компанию, где она оканчивалась нарасхват. После обеда и «отдыха» команда разводилась на текущие работы по кораблю в тех его частях, где не производился ремонт. По четвергам производилось «чемоданное учение»: вся ко¬манда брала свои большие и малые чемоданы, проветривала и чинила свое имущество и, покончив с этим, ходила в баню, находившуюся на территории завода. Эта баня заслуживала внимания: она занимала почти целый квартал и раз¬делялась на две части — одна для рабочих, другая для ад¬министрации. Первая, очень обширная, с горячей и холодной водой, была разделена перегородками на индивидуальные кабинки с душем в каждой; одновременно могло мыться до 500 человек. Вторая, менее обширная, разделялась на «купе» с раздевалкой, душами и ванной. Этим отделением [94] мылись офицеры «Новика». Баня эта составляла гордость завода, содержалась в большой чистоте и была открыта всякий рабочий день. Наши матросы очень любили эту баню и пользовались ею не только по четвергам, но и при каждом удобном случае.
По субботам утром мыли и скоблили помещение команды, после чего производился осмотр его командиром.
Таков был заведенный порядок во время стоянки «Новика» в ремонте у завода. С самого начала нашего прихода между нами и администрацией завода установились хорошие отношения; завод шел навстречу нашим желаниям и выполнял даже наши малейшие прихоти.
Чтобы занять команду в свободное время зародилась мысль развлечь ее каким-нибудь спортом. Расспросив наших матросов мы выяснили, что найдутся, даже в большом числе, желающие играть в лапту, городки и футбол. С согласия старшего офицера мы обратились к администрации завода, которая отвела в наше пользование пустырь, находившийся недалеко от казарм, достаточно большой для игры в лапту и футбол. Мячи у нас имелись, но вот городков (рюх) не было. Мы обратились к инженеру Крэкову и просили его напилить городков и палок-битков. Он, как аккуратный немец, поняв в чем состояла игра, обещал сделать все нужное и просил дать ему размеры. Дня через два у нашей сходни на берегу появился солидный размеров шпиль, а в нем городки, но какие!! — из хорошего дерева, и каждая рюха и палка была выточена на токарном станке в деревообделочной мастерской завода! Таким, городков, вероятно, во всей Матушке России не было — это был 2-й сюрприз для нас.
Каждый вечер после ужина большая часть команды со¬биралась позабавиться этими играми. В них участвовали ротный командир мичман Д. И. Федотов, я, и иногда ревизор мичман М. М. Максимович. В этих играх строевая команда состязалась с машинной — которая пересилит — входили в азарт, но все кончалось мирно, никто не обижался и, к заходу солнца, которое в ту пору долго стоит над горизонтом, возвращались восвояси. В 8:00 час. вечера была вечерняя молитва и перекличка, производимая фельдфебелем в присутствие дежурного по бараку офицера.
После конца работ офицеры отправлялись на берег. В первые дни пребывания в Штеттине шли в ближайший [95] от своего дома ресторан, а позднее находили более подходящий к их требованиям, и становились постоянными его посетителями. До приезда супруги Г. К. Кравченко, М. М. Максимович, изредка Д. И. Федотов и я ходили вместе в облюбованный ними ресторан, очень уютный; вход в него был укромно закрыт разросшимся кустарником и найти его нельзя было без труда. Ресторан этот, скромный, но с хорошей кухней, и приятной музыкой, отвечал нашим вкусам и стал постоянным местом сбора к обеду; хозяин его вскоре узнал кто мы, изучил наши вкусы и сохранял для нас излюбленный нами уголок, а музыканты играли вещи, который нравились нам — мы вероятно были более щедрыми посетителями, нежели местные завсегдатаи. Назывался этот ресторан «Luftdichten». Покончив с обедом мы расходились по домам, чтобы опять встретить¬ся то у одного, то у другого, чтобы провести вечерь в дру¬жеской беседе. Чаще всего собирались у Г. К. Кравченко, гостеприимного хлебосола, а когда к нему приехала жена Мария Михайловна, настоящая хозяйка, то дом его стал нашей главной квартирой, на которой, почти каждый вечер, мы со¬бирались к вечернему чаю. Кравченко отлично и с большим чувством играл на рояле, доставляя удовольствие даже тем из нас, кто вообще был равнодушен к музыке. Иногда приходил старший офицер князь Д. Н. Голицын с супру¬гой, которая любила карты; тогда составлялся бридж, входивший в моду. Так мы проводили свободное время, других развлечений весной и летом было мало — Штеттин пустел и единственными удовольствиями являлись кинематографы и Bierhalle. Мы предпочитали кино, в некоторых из которых, после картины на сцене давались коротенькие во¬девили и разные новинки. В одном из таких театров, бывшим нашим фаворитом, однажды, среди коротких актов, вышел на сцену почтенный немец, выдвинул на средину ее стол, на котором помещалась миниатюрная модель Цеппелина и объяснил зрителям, что эта модель воздушного корабля облетит кинематограф по его желанию в различных направлениях. И действительно, Цеппелин плавно поднялся и невысоко над нашими головами медленно облетев партер по периферии, развернулся, и сделав в обратном направлении три круга, благополучно, под гром аплодисментов публики, вернулся к столу на сцене. Это быль интересный опыт управления воздушным [96] кораблем на расстоянии, до чего уже в то время (1913 г.) додумался какой-то немец изобретатель. Это был для нас 3-й сюрприз.
Освоившись с жизнью ни берегу, Штеттин незаметно для нас поглотил нас и смешал нашу жизнь с жизнью коренного населения города. Мы начали усваивать язык, завязались знакомства, появились даже привязанности не только у нас, но и среди матросов, которые, в какой стране не оказались, быстро заводят друзей и подруг.
Май подходил к концу и приближался, как и у нас в С.-Петербурге, день парада войск в Берлине в присутствии Германского Императора Вильгельма II. Об этом событии, мы узнали из разговоров с инженерами завода и слухов, распространившихся в городе также быстро, как везде на свете. Мы, новиковцы, тоже заинтересовались этим зрелищем и, так как командир, извещенный Морским Агентом об этом событии, собирался присутствовать на параде, то и мы присоединили к нему наших представителей. Сча-стливчиками оказались лейт. С. М. Петров и я.
За сутки до дня парада мы отправились в Берлин. В столице мы заняли номер в хорошей гостинице близ Унтер-ден-Линден, в нем переночевали и утром начали приготовляться к предстоящему зрелищу. Парад имел место на Темпельхоф фильд, мили четыре от нашего отеля. Мы ехали сначала на трамвае, а потом шли пешком. Со всех концов столицы стекались немцы на экипажах, на велосипедах и пешком; толпа заполняла часть поля, отведенного для зрителей, пробиться на лучшие места не было возможности, и мы удовлетворились теми, до которых добра¬лись.
Парад напоминал наши на Марсовом поле. Принимал участие в параде весь гарнизон Берлина. Был «гусиный шаг», атака кавалерии, прошла, погромыхивая орудиями артиллерия. По окончании парада мы поспешили домой и вечером, несколько усталые, прибыли в Штеттин.
В своей установившейся ежедневной жизни, поглощен¬ные единым желанием поскорее закончить ремонт, и присоединиться к Балтийскому флоту, мы как-то мало обраща¬ли внимания на политическую обстановку, а между тем назревали конфликты, тесно касавшиеся «Новика» и нас вместе с ним. В июне наш командир был срочно вызван в Посольство для сдачи секретных документов ввиду сильно [97] обострившихся отношений между Германией и Россией. О своем вызове командир сообщил нам секретно, приказав не распространять причины его поездки в команде, чтобы известие это не просочилось и не стало известно немцам.
Нам, в ожидании возвращения командира, было очень тревожно: ежеминутно ждали, что вдруг появится «неприятель» и захватит нашего «любимца» — у нас не было ни двигателя, ни оружия, ни взрывчатых веществ. Бы¬ло решено, как только мы узнаем «страшную новость», тот¬час же рубить швартовы, поставив этим «Новик» лагом к течению Одера, обрубить носовые, открыть кингстоны и постараться затопить корабль на фарватере реки — вот все что мы могли сделать, чтобы нанести возможно больший ущерб врагу. Но кризис миновал, мы все вздохнули свободнее, и все вошло в нормальную колею. Напугавший нас кризис очевидно имел отношение к внутреннему состоянию Германии. То там, то здесь, происходили забастовки в больших предприятиях, и на заводе пронесся слух о предстоя¬щей забастовке на заводе Вулкан, что подтверждали и ин-женеры. И действительно, в один из следующих дней, мы были удивлены полной тишиной на всем пространстве завода. Мы забеспокоились... Администрация завода про-должила быть совершенно спокойна. В чем дело?.. На следующий день — удивительное событие — к 8:00 час. утра на «Новике» появилась многочисленная группа стариков и мальчишек-подмастерьев — это пенсионеры пришли рабо¬тать на время забастовки, но только у нас, весь завод был по-прежнему тих, как накануне. Но еще более удивительно явление было миролюбивое отношение бастующих и штрейкбрехеров — все было чинно и спокойно, никаких эксцессов, как будто бы ничего не произошло. Так как пенсионеры могли работать только на корабле, то администрация завода обратилась с просьбой к нашему командиру разрешить привлечь наших машинистов и слесарей к некоторым неотложным работам в мастерских на берегу, дабы не затягивать срока нашего ремонта. Одна из работ, помню, была обточка и шлифовка гребных винтов «Новика». Мы, все офицеры и матросы, ходили смотреть на их работу, они из кожи лезли, чтобы показать лихость, чистоту и быстро¬ту работы. Гордые своей работой они говорили: «Дайте нам только инструмент, мы еще и не такие чудеса покажем!..» И действительно, восхищению и удивлению заводчиков, за-[98]мечательной работой наших матросов, превосходившей качеством выполнения немецких специалистов, не было конца. Таким образом выходило, что хотя «немец и обезьяну выдумал», но и мы могли «блоху подковать». К сожалению, этому торжеству скоро пришел конец — забастовка продолжалась не более недели и нашим молодцам пришлось обратиться к своим прямым обязанностям. Но еще долго в команде ходили разговоры об их удивительной работе.
После вышеописанных треволнений, политический горизонт прояснился. Местное гарнизонное начальство решило устроить нам встречу и обед и предназначило для этого местный саперный полк. Группа офицеров-представителей этого полка прибыла на корабль и пригласила нас поч¬тить своим присутствием их Собрание. В назначенный день мы, собравшись в нашей «штаб-квартире», отправи¬лись к саперам, в этот раз в нашей летней морской форме. Подъехали мы к Собранию Саперного полка по широкой, тенистой, но почти безлюдной улице, т. к. все вой¬ска, оживляющие ее, были в лагере. Немцы встретили нас торжественно-военно: Hoch! Hoch! разнеслось, когда мы вошли в обширную столовую Собрания. Представившись, старшие чины обеих сторон взаимно представили остальных. Саперов было человек 30, нас — 6. Расселись, соблюдая военную иерархию и тотчас же хозяева принялись угощать нам разнообразными обильными закусками и винами, а по¬том и обедом. Разговаривали без умолка — вся тяжесть разговоров легла на владевших немецким языком стар. лейт. инж. мех. Г. К. Кравченко, мичмана М. М. Максимовича и инж. мех мичмана А. И. Грибовского, ибо мы — остальные, знали только «комнатные слова». Чем дальше тянулся обед тем разговоры становились громче, но только лишь слышался звон стакана, предваряющего тост, мгновенно водворялась полнейшая тишина и с концом его слышался дружный Hoch! Hoch! Отдав должное Бахусу и выпив все тосты, аудиенция расселась отдельными группами для кофе и ликеров; мы, «безъязычные», присоединились к одной из них, т. к. разговоры велись на русском языке. Среди саперов оказался майор, окончивший Академию Генерального Штаба и отлично говоривший по-русски. В его откровенном с нами разговоре он упомянул, может быть после обильных возлияний, что после окончания Академии, он почти [99] каждый год ездил в Россию, в наши южные края, прилежащие к границам Австрии, с целью изучения местности и практики языка. Вот до каких вещей мы договорились на этом обеде! Домой мы вернулись поздно, немного навеселе.
Офицерам «Новика» было позволено по очереди посетить Берлин, и однажды я и Д. И. Федотов воспользовались этим разрешением. Приехав, мы остановились в одной из хороших гостиниц близ Унтер-ден-Линден. Так как отпуск наш был непродолжителен, то мы, не теряя времени, позавтракав в отеле, отправились знакомиться с этой знаменитой улицей и прилегающими к ней частями города. Насмотревшись вдоволь, мы вернулись в отель. Ве¬чером, чтобы развлечься, мы пошли в «Винтергартен» — лучшее варьете Берлина. Художественно отделанный, залитый электрическим светом и декорированный многочисленны¬ми тропическими растениями, он отвечал своему названию: «Зимний сад». Едва мы вошли, метрдотель подвел нас к столику, который мы и заняли. Заказав шампанское, мы сидели, осматривая окружающую публику, глядя на шансо¬неток, и время незаметно летело. Вскоре около нашего столика появилась миловидная молодая дамочка; мы пригла¬сили ее присоединиться к нам», и она присела к нашему сто¬лику. Живая, разговорчивая, эта сирена увлекла своими чарами моего спутника. Но программа развлечений кончилась, и пора было возвращаться домой. Мой приятель пошел провожать новую знакомую, в я одиноко направился в нашу гостиницу.
На другой день, после завтрака, мы отправились осма¬тривать достопримечательности Берлина. Сначала мы посе¬тили зоологический сад, а затем Шарлоттенбург и Потс¬дам. Под вечер мы вернулись усталые к себе в номер. И опять посетили «Винтергартен», где провели время скромно, обращая внимание главным образом на программу, давае¬мую на сцене.
Переночевав, мы утром распрощались с Берлином и днем уже были на корабле.
Н. В. Кемарский.
(Продолжение следует)

 Отправлено: 14.06.09 11:35. Заголовок: Гайдукъ пишет: цит..

Гайдукъ пишет:

цитата:

цитата: 5 лет в Латвийском флоте. Продолжение. Инж. Мех. Кап. 2 р. И. Зарин Не забудте пожайлуста. Уж больно интерес сильный к сему имею.

Хорошо, будет сразу после "Новика".

С уважением, Константин.

 Отправлено: 17.06.09 17:26. Заголовок: Продолжаю: Кемарский..

Продолжаю: Кемарский Н.В. Эск. миноносец "Новик" (№ 54, стр. 148-164).

Н.В. Кемарский
ЭСКАДРЕННЫЙ
МИНОНОСЕЦ «НОВИК»(Продолжение)

Перебывав поодиночке и парами в Берлине на холостяцкий манер, мы все познакомились с укладом жизни немцев, но это нас не удовлетворяло и развлекало лишь отчасти; хотелось чего-то русского — того, что мы переживали иногда летом у себя на родине, в имениях, на даче. И вот, Г. К. и М. М. Кравченко пришла на ум хорошая идея — устроить пикник всей кают-компанией, с дамами. Сказано — сделано. В одно из чудных солнечных, воскресений все мы собрались на пристани пароходиков (вроде тех — финляндского легкого пароходства в СПБ.), ходящих в прилежащие к Штеттину дачные места. Мы выбра¬ли местом для пикника лежащее на правом берегу Одера местечко Подеюх, расположенное на возвышенности, по¬крытой тенистыми развесистыми липами, каштанами и кустарником. По извилистым рукавам р. Одера, мимо живописных маленьких островков, сплошь покрытых травой и луговыми цветами, мы, минут через 40-45, достигли на¬шего назначения, взобрались наверх и с высоты стали любоваться открывшейся красочной панорамой окрестностей. В шутках, прибаутках, в дружеском веселье мы про-[149]вели несколько полуденных часов, закусили в ресторане, насладились свежим, душистым воздухом и, удовлетво¬ренные проведенным временем, вернулись вечером восвояси. К сожалению, это приятное удовольствие не пришлось больше повторить — подходил конец ремонта. Уже все котлы, вспомогательные механизмы, вдувные вентиляторы и прочие мелкие детали кочегарок, турбинное отделение сред¬ней турбины были погружены и установлены, верхняя палуба над ними закрыта, и на ней, по диаметральной плоскости, от полубака до кормового мостика, протянулась новая надстрой¬ка высотой фута три, закрывающая верхние коллекторы котлов и ветрогоны, нагнетающие воздух для форсированной тяги. Эта надстройка, как становой хребет, отделяла пра¬вую сторону палубы от левой; через нее надо было перелезать, и всем нам это «неудобство» очень не нравилось — раньше было лучше. Затем были поставлены все 4 трубы и вентиляторные раструбы — «Новик» получил свой новый «профиль». Теперь уже был близок конец нашей стоянки. На очереди стоял вопрос осмотра подводной части, для че¬го надо было войти в док, стоявший вдоль правого берега Одера против завода «Вулкан». Он быль постоянно за¬нят, но наконец пришла и наша очередь. В один из первых дней августа, в 8 час. утра, около нашего борта поя-вились буксиры, мы отдали швартовы и тихонько и осторож¬но немцы подвели «Новика» к плавучему доку, с помощью поданных на него концов втянулись в него, уцентрировались и, с помощью водолазов, корабль благополучно опу¬стился на блоки. В полдень мы уже стояли в доке, высоко поднявшись над уровнем реки. При осмотре подводной части выяснились непредвиденные добавочные ремонты, глав¬ный из них был наш руль, вернее перо руля, оказавшее¬ся в плохом состоянии. Листы обшивки рамы пера частью были сорваны с заклепок и загнуты вдвойне, деревянные вкладыши, заполняющее раму, от громадного давления воды на ходу, вывалились и треть пера представляла как бы око¬шко — вот чем объяснялось то странное поведение руля, требовавшего постоянного отклонения его в одну сторону, чтобы держать корабль на курсе; а все хаяли конструкцию вновь вводимого гидравлического управления! Это вновь от¬крытое обстоятельство задерживало нас немного дольше. Гребные винты, отполированные нашими машинистами, за-[150]менили старые, были осмотрены все подводные отверстия кингстонов и клапанов, проверены марки углубления фор и ахтерштевня и, как финал всего, подводная часть нашего красавца была очищена от ракушек и водорослей и дважды окрашена специальной патентованной краской. Покончив с плавучим доком, мы вернулись на прежнее место у завода и принялись наводить чистоту и красоту, присущую кораб¬лям Российского Императорского флота. Много надо было потрудиться, чтобы привести его г надлежащее состояние. Тот, кто не присутствовал на «Новике» во время его пе¬рестройки, не может даже представить всю гамму переживаний непосредственного участника, сроднившегося с кораблем.
Подошло время, и заводчики начали поговаривать о нашем переходе ближе к морю, т. е. лежащий на побережье Померанского залива город Свинемюнде, из которого мож¬но быстро выходить в море на пробы. Как бы в подтверждение слухов о переходе к нашему борту была вскоре подведена нефтяная баржа, и мы получили первый долгождан¬ный запас нефти. В тот же день старший офицер предложил нам в ближайшие дни ликвидировать береговые жи¬лища, т. к. на корабле все жилые помещения, и офицерские, и командные, были уже окончательно отремонтированы и уже окрашивались. Нет слов описать всеобщую радость при этом известии, возвещавшем возможность всем нам вновь слиться в тесную дружную семью, разъединенную вынужденной жизнью на берегу. К этому событию следует прибавить еще одно интересное обстоятельство: со времени нашего прибытия в Штеттин прошло уже 3 месяца — срок для всех нас достаточный, чтобы вполне освоиться с чу¬жой страной в «житейских отношениях». Куда бы ни занесло, где бы ни оказался русский человек, он везде тотчас же находит приятелей, симпатии и привязанности, и рас¬статься с ними бывает подчас тяжело. Так случилось и с нами. Когда, в десятых числах августа, наступил момент отхода от стенки завода «Вулкан», на набережной, соседней с лоцманской станцией, собралась большая толпа провожающих нас «корней», как мы называли эту толпу, состоящую из «привязанностей», «симпатий» и знакомых. Толпа эта собралась заблаговременно провожать, и старшему офицеру пришлось «дозволять, в последний раз, попро-[151]щаться» с какой-нибудь Гретхен. Каролиной, Катринхен или Клотильдой. Прощания нередко были весьма трогательные, в особенности со стороны провожавших, и продолжа-лись до последней минуты, когда, в точно указанное время, появился лоцман и швартовы были отданы. На берегу за¬мелькали платки, послышались «auf wieder sehen», и Штеттин с заводом Вулкан стали исчезать вдали. Под эскортом буксиров мы отправились к конечному пункту нашего пре¬бывания в Германии — г. Свинемюнде — аванпорту Штеттина.
Мы вступали во вторую фазу нашего ремонта — период разного рода испытаний механизмов, котлов и проб на пол¬ный ход, указанный в контракте, ход, который до сих пор тщетно старались достичь. Переход к новому месту мы совершили благополучно и были поставлены на шварто¬вы в лучшей части городка Свинемюнде, у каменной набережной.
Свинемюнде небольшой (14000 жит.) уютный городок, лежащий на левом берегу реки Свине, рукава Одера, весьма благоустроенный; в нем нет индустрии, имеющей какое-либо значение, но зато он важен как очень деятельный торговый порт для морского товарообмена. В нем посто¬янно разгружаются и нагружаются многочисленные пароходы вдоль всех бетонных набережных, и, для удобства коммерции, тут же имеется таможня. Весной и летом город становится вдвойне оживлен — это летний купальный курорт со множеством купален и чудных пляжей. Мы, к сожалению, появились в нем, когда сезон кончался, оста¬вались лишь запоздавшие купальщики. Для нас это обстоя¬тельство было даже приятно: мы могли пользоваться полной свободой на пляже, купались, загорали и даже играли в теннис на изобилующих хороших свободных площадках. Мы, молодежь, пользовались этими удовольствиями в часы «отдыха» и тотчас же после конца дневных работ, забывая об ужине, предоставляя старшим думать об официальных ответных обедах и приемах, относящихся к представительству.
Небольшая группа рабочих-специалистов завода «Вулкан» ежедневно была на борту «Новика», спешно просматри¬вая и оканчивая все нужные работы в кочегарках и турбинных отделениях. Вскоре после перехода из труб «Но-[152]вика» показался характерный нефтяной дым, разнесшийся по всему городу, возвещая о близкой пробе котлов заво¬дом; мы, новиковцы, с нескрываемым волнением следили за всеми приготовлениями, надоедая нашим инженер-механикам вопросами о ходе работ. Так продолжалось несколько дней, покуда проверяли под давлением пар сперва котлы, а затем главные турбины и все вспомогательные ме¬ханизмы. Это была так называемая «швартовная проба». После нее немцы тщательно пересмотрели все механизмы и лишь тогда позволили держать пар в одном из котлов для корабельных нужд и освещения. В ожидании пробы на полный ход в море мы, личный состав, имели время для выполнения общепринятых обычаев международной вежливости и ответного приема гарнизону Штеттина в лице саперного полка, принимавшего нас с месяц тому назад в своем Собрании. С официальным приглашением были посланы старший офицер, ст. лейт. князь Д. Н. Голицын и я. Мы совершили свою миссию и одновременно установили день приема; случайно он совпал с кануном пробы на полный ход. Кают-компания, с участием командира, обсудила программу чествования гостей — сначала прием германских офицеров на корабле, осмотр его, затем торжественный обед на берегу. Командир, большой знаток русской кухни, принял живое участие в составлении меню, роли между всеми членами кают-компании были распределены и часы вахты на корабле были установлены с расчетом, чтобы все мы могли принять участие в обеде. Так как приглашенных ожидалось большое число и всех вместить в кают-компанию «Новика» мы не могли, было решено подыскать подходящее помещение на берегу. Таковое было найдено недалеко от нашей стоянки, на набережной. Рестораторы, получив меню, занялись приготовлением нашим, русским, любимых закусок и блюд обеда.
День приема и обед прошли блестяще... «Дружеская беседа» затянулась далеко за полночь. Сдержанные вообще, немцы на этот раз разошлись, и им не было угомону до самого утра следующего дня — дня нашей пробы в море. К моменту съемки со швартовов все заводские инженеры были в сборе, а наших офицеров — старшего офицера, ротного командира, ревизора и минного офицера — еще не хватало: они еще были там, с немцами. Командир, раздраженный, [153] ходил по мостику, готовый выйти в море без них, несколько раз порывался взяться за машинный телеграф. Наконец, через несколько минуть после 8 час., они все прибыли, и мы немедленно отошли от стенки. «Оком закона» был тотчас же отдан строгий приказ по кораблю об этом происшествии. Между тем «Новик» вышел из-за мола в Померанскую бухту и постепенно довел ход до полного. Это быль лишь первый пробный пробег, и он продолжался не особенно долго. Все механизмы действовали исправно; при управлении ими стояли наши машинисты и кочегары под присмотром заводских инструкторов и инженеров. Предварительная проба прошла гладко. Вернув¬шись в гавань, представители завода провели несколько дней в осмотре механизмов и исправлении найденных мелких недостатков. Наша машинная команда была очень занята, а мы, верхняя, строевая, втягивались в регулярное расписание — вахту, работы, учения. В свободное время, пользуясь хо¬рошей погодой, мы с Д. Н. Федотовым обыкновенно перед ужином прогуливались по пляжу. И вот, в один из дней после первой пробы, возвращаясь и подходя к «Новику» в издали им любуясь, мы вдруг почувствовали сильное сотрясение воздуха, гул и увидели высокий столб пламени и черный дым из третьей трубы. Мы пустились бежать и, будучи близко, увидели, что из кочегарки №2 выскакивают какие-то «арапы», числом 3 — то были обожженные кочегарный старшина Журавлев, кочегар Скоробогатов и еще один, имени которого не помню. Жар взрыва продолжался только мгновение; счастье их, что они успели закрыть глаза и никто из них не ослеп; ожоги вскоре зажили. При осмотре котла не было найдено никаких дефектов, но этот повторный взрыв был ясным напоминанием небрежности в выполнении данных строгих инструкций при обращении с механизмами, и теперь подтверждался громовым прика¬зом по кораблю *).
Первая проба на полный ход дала заводским инжене¬рам уверенность в достижении контрактного хода, почему они так тщательно приготовлялись к следующей, 2-й про¬бе, на мерной миле, в присутствии нашей приемной комиссии, присланной из С. Петербурга в составе инженер-механи-
*) До ноября 1917 года подобного взрыва больше не повторилось.
[154]ков: полковника В. Н. Винтера, подполковника М. Н. Яненко и капитана В. В. Сакс, той самой, которая была на предыдущих пробах «Новика» еще в России и на которых присутствовал и главный инженер Штеттинского отделения завода — инженер Бауэр.
Здесь нельзя обойти молчанием причины неизбежной неудачи предыдущих проб для полного контрактного хода: 1) и нам, и инженеру Бауэру были памятны все перипетии с подгонкой гребных винтов разных шагов и прочих усовершенствований, ведущих к увеличению хода; 2) «Новик» при полном запасе нефти, воды, боевых запасов, мин и прочего снабжения стал гораздо глубже чем то было предусмотрено теоретическими расчетами водоизмещения; 3) к этому теперь прибавлялся добавочный вес более мощных котлов; 4) сведущие люди, кроме того, утверждали, что перегрузка произошла еще и от некоторой неточности в толщине набора корпуса и листов обшивки верхней палубы; даже допущенное самое микроскопическое утолщение материала в конечном итоге могло дать доба¬вочный вес в несколько тонн (перегрузка существовала и теперь, этого Бауэр тоже не упустил из вида). Готовясь к испытанию, от которого отчасти зависела репутация завода «Вулкан» и самого инженера Бауэра, делавшего все расчеты механизмов, он настоял, чтобы проба на самый пол¬ный ход была бы произведена при условии фактического соблюдения углубления «Новика», согласно контрактной спецификации его постройки. Немцы обдумали все возможности достижения нужной скорости — они даже сохраняли нашу российскую нефть, дающую более калорий и выкаченную в особую баржу при начале ремонта, а теперь подведенную к нашему борту для пользования во время пробы на мерной миле. Эту нефть мы перекачали в наши трюмные отделения.
Одним ясным утром, когда к 8 часам собрались представители завода и наша комиссия, «Новик» вышел в официальную пробу и определение скорости на мерной миле. Постепенно увеличивая ход до самого полного, «Новик» пронесся вихрем вдоль нее в одну сторону, развернулся на 180° и на обратном курсе пробежал ее вторично. Все на корабле были в волнении, а инженеры в особенности. На полном ходу «Новик» буквально встал «на дыбы»; он [155] как бы присел на задние лапы, форштевень высоко поднялся в воздух, он весь дрожал от напряжения и несся по волнам только на пятке; с кормы на бак, по палубе, приходилось идти в гору, преодолевая огромное сопротивление воздуха. Закончив пробы на мерной миль, мы постепенно уменьшили ход до малого, направляясь в гавань. Тут только им почувствовали, что значить развить 37,3 узла. Да! «Новик» развил этот ход, превзойдя все ожидания! Паропроизводительности было достаточно, чтобы прибавить еще больше оборотов турбинам, но инженер Бауэр не пожелал форсировать и быль вполне удовлетворен тем, что было удостоверено на официальной пробе на мерной ми¬ле — «37,3 узла». Мы вернулись в гавань и ошвартовались; немцы сияли, слышалось всюду только одно — радостные поздравления с успехом. Наша приемная комиссия телеграммами держала Морское Министерство в СПБ в курсе всего совершавшегося и получала руководящие инструкции для дальнейших действий. После этой пробы нам еще предстояла последняя контрактная, на четырехчасовой непрерывный са¬мый полный ход. Опять насколько дней происходил пересмотр всех механизмов и котлов. Этим временем «Новик» был, от киля до клотика, вычищен и покрашен и все больше и больше принимал вид военного корабля; не хватало лишь орудий и минных аппаратов, оставленных в Кронштадте. Наконец, немецкие инженеры объявили, что все готово для пробы на «продолжительный ход». Опять, в 8 час. утра все были на борту, и «Новик» плавно вышел на окончательное испытание. Доведя постепенно скорость, по числу оборотов главных турбин, соответствующую полному ходу, мы начали вихрем кружиться все в той же Померанской бухте, разводя в ней волнение, как в штормовую погоду, и сами стали на нем качаться. От шума вентиляторов на верхней палубе надо было кричать, чтобы быть услышанным; все гудело и дрожало от напряжения. Но вот истек требуемый срок, и проба завершилась как нельзя лучше. Уменьшили ход... Стихли вентиляторы... Пошли крепкие рукопожатия, смех; шутки сменили напря¬женную атмосферу последней успешной пробы. «Новик» снова в гавани на швартовах... Немцы на седьмом небе... Полное успокоение и торжество триумфа. Российская нефть оказала свою помощь... Снова телеграммы Морскому Ми-[156]нистерству в СПБ о блестящих испытаниях и, как заключительный акт ремонта и проб, официальный прием «Новика» в казну нашей приемной комиссией и «утверждение приема» в C.-Петербурге. Для сношений потребовалось несколько дней. Этим обстоятельством воспользовался завод. Еще последний осмотр механизмов после пробы, и мы расстались с Германией и идем к себе, в наши родные палестины.
Переиспытав и переволновавшись так много за время ремонта и окончательных испытаний, администрация завода «Вулкан», наконец, свободно вздохнула и, чтобы ознаменовать кульминационный пункт успеха, решила устроить «Новику» парадный обед. Этот обед был дан на берегу в лучшем ресторане курорта, и опять близ нашей стоянки. Инженеры, являвшиеся на работу в каждодневных костюмах, на этот обед явились совершенно неузнаваемыми, одетыми в смокинги, мы явились в форме. Немцы действительно показала, что умеют организовать представительство: обед был изысканный, сервировка — безупречная. В конце обеда, после многочисленных официальных тостов, бывший гарантийный механик, херр Фронерт, встал и после краткого приветствия от лица завода и главного инженера Бауэра, как знак дружественных и отношений презентовал эск. мин. «Новик» альбом фотографий, снятых во время посещения корабля Государем*).
Это было знаком большого внимания со стороны администрации завода и в то же время, являлось дорогим сюрпризом. Альбом этот стал корабельной реликвией и гордостью корабля; мало на каком еще из других кораблей флота существовали подобные альбомы, да еще с фотографиями Государя.
Парадный обед был одновременно и прощальным, он не затянулся долго, как это случилось с обедом, данным нами в честь Штеттинского гарнизона.
Наступить конец августа, когда официальная часть нашего ремонта была закончена. Мы собирались домой, приготовляясь к походу. Наступило время поработать немного по штурманской части. Новые котлы и продольная палубная
*) Согласно Г. К. Граф «На «Новике», альбом удалось сохранить после 1917 года.
[157] надстройка, больше хода и напряжение всего корпуса во время проб создали новое магнитное состояние на «Новике», и оно должно было отразиться на магнитных компасах и точности их показаний. В день ухода, по «шару времени», поднимавшемуся в Свинемюнде, определили поправку хронометров и после полдня «Новик», распростившись с любезными инженерами завода, вышел за молы гавани, уничтожил девиацию, определил остаточную по хронометру и солнцу и проложил курс к порту Императора Александра Ш. В этот поход с нами шел новый гарантийный механик от завода «Вулкан» — херр Хундт. Хотя ко¬рабль был принят в казну, но гарантия завода еще продолжалась.
Как в гостях не хорошо, но дома лучше... Так чувствовали все мы, когда в первых числах сентября, благо¬получно совершив поход из Свинемюнде, «Новик» утром вошел в морской канал, ведущий в аванпорт Порта Императора Александра III. Хотя было еще рано, но все уже были на верхней палубе и старались распознать знакомые места порта и города. Мало-помалу, в утренней мгле, раз¬личили Морское Собрание и портовый Собор, вошли в аванпорт и во внутреннем канале ошвартовались к угольной пристани. Там нас ждала толпа любопытных, собрав¬шихся помочь швартоваться... Неудержимо-стихийное с обеих сторон пронеслось громкое «ура!». Так встреча¬лись соотечественники, давно не видевшие друг друга. Среди толпы на стенке было много старых знакомых, приятелей и сослуживцев но 1-й Минной Дивизии; мгновенно начались расспросы с обеих сторон; наши «митяи» с апломбом повествовали обо всем, что видели заграницей, они чувствовали себя более просвещенными и ощущали свое превосходство перед менее счастливыми, оставшимися дома; в особенности они рассказывали с энтузиазмом про недавние пробы на полный ход, вызывая восхищение, удивление и почтение со стороны слушателей. Это был праздник для всех без исключения. Но вот, вернулся от Командира Порта наш командир, являвшийся по случаю возвращения, и через старшего офицера объявил, что после приемки нефти, мы идем в Кронштадт принимать наше вооружение, сданное на хранение. От командира мы узнали также, что маневры флота окончены, и все имеют «неделю» отдыха после ве-[158]сенних и летних трудов. Все отряды и дивизии разбрелись по излюбленным местам Балтийского моря. Приняв нефть и запасы свежей провизии, на другой день, с подъемом флага, мы покинули Либаву и, дав 17 узлов, направили путь к Кронштадту. В ясное, тихое, солнечное сентябрьское утро, какие бывают в это время года в этих местах, мы из¬дали увидели Толбухин маяк, а за ним и остров Котлин с его, недавно оконченным постройкой, Морским Собором *). Войдя в Большой рейд, мы подняли позывные и сигналом просили разрешения войти в гавань; с вышки Морского Телеграфа мы получили «Ответ» и сигнал «Добро пожаловать». Пройдя мимо многочисленных судов, стоявших на внешнем рейде, отдавая установленные почести старшим, мы вошли в Военную гавань и ошвартовались к знакомому нам «миноносному бону» около Петровской пристани. Командир отправился с рапортом к Командиру Порта, а старший офицер послал подшкипера за почтой, ожидающей нашего прибытия. Мы очутились в центре сутолоки портовой жизни: мимо нас сновали, пересекая гавань по всем направлениям, портовые буксиры с нагруженными барками и лихтерами, подходили к пристани катера и шлюпки с кораблей, стоящих на рейде, некоторые из них приставали к нашему трапу и из них, на палубу «Новика», выходили друзья, спешившие поздравить нас с благополучны возвращением и успешным завершением ремонта в Германии. Мы были очень рады визитерам — они рассказывали нам флотские новости, а мы, в свою очередь, посвящали их в подробности вашей заграничной жизни, ремонта, проб на «самый полный ход», показывали им пода¬рок завода «Вулкан» — наш чудный альбом. Посети¬телей было много: одни уезжали, другие приезжали — всему флоту был дорог наш корабль, и весть о его возвращении из Германии молниеносно распространилась по всему Балтийскому морю.
С возвращением командира из порта нам стало известно о предстоящих назначениях «Новика». Принятый в казну и зачисленный в Действующий флот, «Новик» вре¬менно оставался самостоятельной единицей в отдельном
*) Храм был построен на деньги, собранные от ежемесячных процентных отчислений из жалования всех офицеров Балтийского флота и Морских учреждений СПБ и Петербургского порта в течение многих лет.
[159] плавании и предназначался для некоторых специальных задач. Первым делом мы должны были поставить на место наши пушки и минные аппараты, находившиеся на хранении в порту, принять боевой запас снарядов и мин Уайтхеда и пополнить положенные по штату материалы по всем частям судового хозяйства. На это ушло несколько дней, в течение которых опять появился подполковник И. И. Зальца на своем «флагманском» буксире в сопровождении барж с нашими пушками и минными аппаратами и непременным плавучим краном. Он сердечно поздравил нас с возвращением и громадным успехом, за что мы уго¬стили его чаркой водки и командной пробой пищи. Вышеупо¬мянутые приемки, естественно, произвели изменение магнетиз¬ма корабля и вызвали вторую задачу — уничтожение и определение остаточной девиации компасов на Большом Кронштадтском рейде. Покончив с этим командир, пользуясь положением корабля в отдельном плавании, решил приступить к изучению тактических свойств «Новика» и заполнить некоторые параграфы его тактического формуляра. Удобное место для выполнения этого было под боком, и только недавно оно было создано в связи с увеличением потребностей флота — это была «новая мерная миля», распо¬ложенная на северном берегу Невской губы, близ мыса Ино-Нэми; она была разбита вдоль берега и тянулась на несколько миль. Расположенная вдали от главного движения судов, она давала полную возможность военным судам выполнять свои задачи без помехи. Вот на этой «мерной миле» у Ино-Нэми, мы и проводили время, делая пробеги по ней, определяя зависимость между числом оборотов турбин и скоростью в узлах, определяли, тоже на различных скоростях, радиус циркуляций, время, потребное для совершения их, и проч.; инженер-механики определяли расход топлива на разных скоростях, устойчивость и проч., а впоследствии надлежало выяснить и экономический ход.
Время неслось быстро, и за наше пребывание в Крон¬штадте мы незаметно пополнили кадр команды возвраща¬ющимися старыми матросами, оставленными «на временное пользование» на других кораблях. Они, с радостью на лицах, являлись старшему офицеру; некоторые докладыва¬ли, каких трудов им стоило вернуться, как другие корабли не хотели их отпускать обратно. У нас прибавлялось число [160] рук, весьма нужных при нашей интенсивной горячке выполнения намеченного плана. Но нам надо было нагнать пропущенное.
Суда по поведению командира, что-то ожидалось — он чего-то не договаривал, чего-то с нетерпением ждал. Наконец, однажды утром, он отдал приказание старшему офицеру и старшему инженер-механику приготовиться на следующий день к походу. «Недалеко» — прибавил он.
На следующее утро мы приготовлялись к походу, когда вахтенный сигнальщик доложил: «К нам подходит портовый буксир со штаб-офицером». На палубу вышел среднего роста кап. 2 ранга, поздоровался со старшим офицером, назвал свою фамилию — Шрейбер — просил доложить о себе командиру и, одновременно, разрешения выгрузить привезенные им мины заграждения и специальный рельсовый спуск, а также принять на поход несколько человек специалистов-рабочих. Выйдя, командир поздоро¬вался с Н. Н. Шрейбером и осведомился, все ли готово к походу. Прибывшие мастеровые принялись устанавливать и укреплять временные рельсовые спуски для мин заграждения на левом борту, против первого минного аппарата. Здесь уместно будет сказать несколько слов о том, кто такой капитан 2 ранга Николай Николаевич Шрейбер. Он был «душой и сердцем всей нашей будущей обороны», и вот почему: случаи гибели на наших минах заграждения японских броненосцев «Хатсузе» и «Яшима» и других более мелких судов, во время русско-японской войны, пока¬зали, какое могущественное оружие они представляют и какую громадную роль они будут играть в будущей войне против сильнейшего противника. Эти мысли побудили кап. 2 ранга Н. Н. Шрейбера заняться их усовершенствованием, и вот, он, Заведующий делами по минам заграждения (1907-08) в Минном Отделе Морского Технического Комитета, производит опытные постановки мин в море на миноносце «Ловкий», на нем же идет в Ладожское озеро для опытов постановки мин на течении, совершенст¬вует конструкцию мин и якорей к ним, вырабатывает правила для обращения и методы их постановки. В 1908-11 годах он — Помощник Главного Инспектора Минного От¬дела, создает новую ударную мину без колпаков, начи-[161]ненную ТРИНИТРОТОЛУОЛОМ, более мощным взрывчатым веществом, чем пироксилин, и менее опасным при хранении и обращении. А сейчас ему нужны данные поведения мин при постановке на больших скоростях и возможности безопасного для корабля сбрасывания их с бортовых рельсовых скатов. Для этой цели он получил разрешение начальства использовать быстроходный «Новик». Перед съемкой он попросил командира разрешить ему собрать нас в кают-компании, чтобы объяснить, в чем будет состоять эта работа, интересная, поучительная и по¬лезная для будущего.
Обменившись сигналами с Морским Телеграфом, «Новик» вышел из ворот Военной гавани, увеличивая ход прошел Толбухин маяк и, постепенно доведя ход до 24 узлов, повернул, направляясь ко входу в шхеры. К моменту вступления в шхерный фарватер у острова Бьорке временный бортовый спуск для мин был прилажен, и кап. 2 р. Шрейбер принялся сбрасывать мины и с кормы, и с бортового спуска, делая отметки в своей «колдовке». При начале и конце работы были сброшены опознавательные вешки. Н. Н. Шрейбер придет сюда еще раз, но уже без нас, вытаскивать мины и анализировать всю постановку, а пока — дело кончено. «Новик» уменьшил ход до 17 узлов и повернул в обратный путь. Вечером того же дня мы опять на швартовах у бона в Военной гавани; кап. 2 р. Н. Н. Шрейбер, мастеровые и рельсовый спуск перегружаются на ожидающий их портовый буксир, они прощаются и уходят в СПБ.
После нашего возвращения из Германии и прихода в Кронштадт мы все, в свободное время, посещали наших родных, друзей и знакомых и на кораблях и в столице, и там, в разговорах, опять слышали восхищение нашим «красавцем» — наше имя фигурировало даже в газетах. Нельзя забыть, что «Новик» был заключительным актом постройки кораблей на добровольные пожертвования русских людей, щедро отозвавшихся на призыв великого князя Алек¬сандра Михайловича, возглавлявшего Комитет по построй¬ке, и, чтобы показать гражданам, что их пожертвования не пропали даром, решено было показать им эск. мин. «Новик» и позволить осматривать его всем желающим, а [162] для этого привести корабль в С.-Петербург. В газетах были помещены статьи на тему о постройке на народные деньги части флота *), и для желающих осмотреть эскадренный миноносец «Новик», недавно законченный постройкой, были объявлены дни, когда он будет в СПБ для этой цели. Командир получил об этом указания из Главного Морского Штаба, и мы стали готовиться к этому осмотру. Скребли, мыли, красили внутренние помещения; потом принялись за надстройки верхней палубы, шлюпки и, наконец, борта. Все мы с жаром работали; ведь наш корабль являлся представителем флота перед населением страны, которое, вдалеке от морей, туманно воображало, что военный корабль собой представляет. На нас лежал долг возбудить у народа любовь к флоту, вызвать интерес к нему, заставить говорить о нем не только в приморских городах, но и в глубине страны. Разговоров на корабл ...

 Отправлено: 17.06.09 17:26. Заголовок: Продолжаю: Кемарский..

... е среди команды было без конца: рассуждали, кто кого приведет «посмотреть на красавца, что расскажет о нем, что покажет»; всякому хотелось показать ту часть, которая была ему ближе по службе и специальности, каждый старался привести ее в лучший вид. Много труда было по¬ложено по приведению его в отличный вид. Наконец «Новик» готов к осмотру, и мы с нетерпением ждем этого события. За день до осмотра мы перешли из Кронштадта в С.-Петербург и ошвартовались близ Николаевского моста, к предназначенной нам пристани. На ней, для наблюдения за порядком, дежурил наряд речной полиции. Уже вскоре после нашего прихода на набережной начали собираться груп¬пы зрителей; они подолгу стояли, внимательно рассматривали корабль, указывая то на одну часть его, то на другую, подхо¬дили к полицейским и потом медленно расходились. Так продолжалось до сумерек. Видно было, что мы пришли сюда недаром. Наконец наступил день — скатили палубу, отдраили медяшку у орудий, минных аппаратов, компасов... В 9 часов утра подняли большой шелковый кор¬мовой флаг. Команду принарядили в 1-ый срок и дали ей раньше обедать... расставили инструкторов у орудий, минных аппаратов, на мостике для дачи объяснений посе-
*) Построены эск. мин. «Сибирский Стрелок», «Пограничник», «Эмир Бухарский», «Московитянин», «Финн», «Амурец», «Уссуриец», «Туркменец Ставропольский», «Донской казак», «Казанец» и другие.
[163]тителям и в 12 часов стали ожидать гостей. На набережной к этому времени собралась уже громадная толпа, запрудившая все пространство до Николаевского моста. В полдень она повалила через пристань и сходню на «Новик», регулируемая нарядом речной полиции. На полубаке, верхней палубе, мостике, было сплошное море голов, медленно передвигавшихся то в одну, то в другую сторону; приходилось протискиваться как в церквах на Заутрене. Тысячи желающих ожидали очереди на набережной. Осмотр продолжался до 6-ти часов вечера; толпа на набережной не уменьшалась и многим пришлось отложить осмотр назавтра. То же самое повторилось и на следующий день. Чтобы удовлетворить всех, пришлось пускать на корабль партиями, с ограничением времени осмотра. Эта мера несколько помогла, но все же многим пришлось полюбоваться «Новиком» только с набережной и удовлетвориться тем, что рассказывали им побывавшие на корабле. Газеты были пол¬ны описаниями «Новика». Так прошел, с громадным успехом, осмотр «Новика» в С.-Петербурге, и надо думать, что весть о нем разнеслась вглубь страны, показав, что «трудовая копейка» помогает возрождению и усилению флота. Эти дни осмотра были несколько утомительны для нас, но они оставили в нас всех отрадное чувство удовлетворения, что принесли какую-то пользу для популяризации фло¬та в народе. Команда наша зорко следила за всем проис¬ходившим, в период осмотра — она перечитывала газеты, критиковала напечатанное, считая недостаточным все то, что было в них написано; им хотелось больших похвал и восхищения для своего «красавца-корабля».
На следующее утро мы покинули столицу и вернулись в Кронштадт, в котором долго не задержались и, приняв запас нефти, отправились дальше выполнять наш план. Надо было спешить, конец навигации быстро приближался. Мы посетили Ревель, Гельсингфорс, где собрали наших матросов с других миноносцев и совершенно укомплектовались. Все были этому рады — вновь собралась наша друж¬ная новиковская семья. Чтобы закончить наш план до на¬чала зимы мы должны были пробежаться по шхерным фарватерам. Для прочих миноносцев это было делом зна¬комым и привычным, но для «Новика» это было новым событием — он был в полтора раза длиннее и шире дру-[164]гих миноносцев, а шхерные фарватеры проходили в узкостях, порой так извилистых между островами, что было настоятельно необходимо теперь же выяснить, может ли «Новик» пользоваться ими. Наиболее важными были шхеры от острова Гогланд к западу. От этого пункта мы и начали. Мы проходили малым ходом все возможные для нас фарватеры, по дороге заглянули опять в Гельсингфорс; от него, через западный выход, минуя крепость Свеаборг, прошли к Поркалаудду и оттуда направились к наиболее трудному участку шхер, носящему название «Юнгфрузунд» — крайне узкому, обрамленному почти отвесно обрывающимися гранитными островами, с крутыми, неожиданными зигзагообразными поворотами; он, и для прочих миноносцев, являлся наиболее трудно проходимым. Идя им, от рулевого требовалась крайняя точность держать корабль на курсе, ибо малейшее отклонение в сторону могло привести к бедствию. Поэтому на руле у нас стоял рулевой старшина Петр Бакун. Мы вошли в Юнгфрузунд самым малым ходом, благополучно прошли сквозь и появились у Лапвика, а затем достигли Гангэ — конечный пункт нашего пробега. В течение этого довольно продолжительного пробега «Новика» вел себя в шхерах хорошо, и все трудные места были пройдены без особых затруднений, но это было на малом ходу. На больших ходах нам предстояло проделать тот же поход весной 1914 года, а теперь времени для этого не могло быть уделено. Нам предстоял еще обратный поход тем же маршрутом. Многим может показаться абсурдным повторение похода; они могли бы воз¬разить что, мол, «все те же места», но упустили бы из виду, что, идучи в обратном направлении, все представляется аб¬солютно другим, совершенно непохожим на то, что видели в первоначальном направлении. Итак, мы пустились в обратный муть пр шхерам и совершили его благополучно. По возвращении, мы отправились на зимовку в Ревель.
(Окончание следует).
Н.В. Кемарский.

 Отправлено: 18.06.09 01:18. Заголовок: И окончание: Кемарск..

И окончание: Кемарский Н.В. Эск. миноносец "Новик" (№ 56, стр. 89-106).

Н.В. Кемарский
ЭСКАДРЕННЫЙ
МИНОНОСЕЦ «НОВИК»

Вследствие ограниченного числа страниц
каждого номера журнала, окончание воспоми-
наний о «Новике» значительно сокращено
и переработано редакцией «Морских Записок»

(Окончание)

Освежив в памяти практику шхерного плавания и завершив наш пробег по шхерам, мы вышли из них, пересекли Финский залив и у Вульфского знака вошли в Ревельскую бухту. С первого взгляда мы не узнали ее: там, где раньше постоянно была кипучая деятельность — гремели орудийные выстрелы, двигались корабли, буксиры тащили груженые шаланды, бегали паровые катера — царила не¬привычная тишина и, только издали, из Цигельскополя не¬слись отдаленные строительные громы многообразных звуков, сливавшихся в одну протяжную какофонию, напоми¬навшую нам о строящихся новых могучих кораблестроительных верфях, с их эллингами, доками и мастерски¬ми вновь созидающейся крепости Императора Петра Великого, да вдалеке, из-за северного больверка старой военной Ревельской гавани виднелись многочисленные мачты и верхушки труб — то была 1-ая Бригада крейсеров, приютившихся на зимовку в тесной военной гавани. Подняв «по¬зывные» и получив «ответ», «Новик» вошел в военную гавань, далеко раскидал свои якоря и кормой ошвартовался к южному концу восточного больверка; бок обок с нами стояли крейсера «Баян», «Паллада» и «Адмирал Макаров». У северного больверка, бортом к нему стоял ошвартовав¬шись крейсер «Громобой» под флагом Начальника 1-ой [90] Бригады Крейсеров Балтийского моря. Очутившись между крейсерами мы почувствовали себя «тоже большим кораблем», т. к. ни одного миноносца в гавани не было, все они ушли, — одни в Порт Императора Александра III, другие в Гельсингфорс, а кто и в Кронштадт.
Придя в Ревель, «Новик» завершил первый цикл оживленного длительного времени после конца ремонта в Штеттине и окончательно принимался в родную семью Балтийского флота, с нетерпением ожидавшую его. Жизнь корабля вступала в регулярное русло руководимое Морским Уставом и прочими узаконениями. На предстоящую зимовку мы были подчинены Начальнику 1-ой Бригады Крейсеров.
Теперь, появившись в Ревельской гавани, для «Новика», а с ним и для нас, наступало время сравнительного затишья — замерзал Финский залив и приходилось обратить¬ся к береговой деятельности. Зимнее время — учеба теоретических занятий, и мы, как и весь флот, отправили часть своей команды в Кронштадт в специальные школы для освежения и пополнения знаний. Остались только рулевые и сигнальщики, для них была устроена школа в Ревельском порту, куда сходились ученики с бригады крейсеров и «Новика». Остальная часть команды была занята на кораб¬ле в заботах о нем, поддерживая его на должной высоте по всем специальностям. Приводили в порядок все помещения, не затронутые ремонтом в Гермами, а такими ока¬зались: артиллерийские и минные погреба, кладовые машинного содержателя, помещения баталера, подшкипера, близкая и дорогая боцманскому сердцу тросовая, малярная, провизионные погреба. Все в них тщательно пересматривалось, выяснились недочеты и нехватки, происходящие из-за текущих расходов, и попутно намечались статьи будущей де¬фектной ведомости. Помимо этих забот ежедневно произ¬водились гимнастические упражнения, чтобы не дать муску¬лам потерять их гибкость и крепость, практиковались в зарядке учебными патронами на специальном артиллерийском станке для поддержки необходимой быстроты заряжения орудий*), прокачивали гидравлическую систему управления рулем, тревожили рулевую машину, заставляя перекла¬дывать руль с борта на борт; днем на мостиках подни-
*) Практика давала до 22-24 заряжаний в минуту во время состязаний на скорость между орудийной прислугой.
[91]мали флажные сигналы состязаясь в быстроте набора и разбора их, перекликались семафором, а в темное время сигнализировали клотиковыми лампочками или ратьерными фонарями. Не забывали заниматься «грамотностью» с малограмотными и, к чести их, они быстро проявили успехи и с усердием осиливали эту премудрость, а к Рождеству уже сами «отписывали» домой поздравления, страшно гордые этим успехом.
Как бы корабль ни был нов, все же на нем всегда найдутся непредвиденные недочеты конструктивного порядка — ведь нет ничего идеального созданного руками человеческими. Глубокой осенью мы начали испытывать по утрам затруднения с приготовлением пищи, а с наступлением морозов ощутили это полностью. При проектировании распо¬ложения помещений корабля, единственным удобным ме¬стом для камбуза и офицерской плиты с нефтяным отоплением была рубка под задним мостиком. Там их и поместили. В теплое время камбуз и плита легко и сво¬бодно разжигались, но, с наступлением морозов, нефть настолько загустела, что и коки и кают-компанейский повар были настоящими мучениками при приведении камбуза и плиты в действие. Нефть не текла. С громадными усилиями ее сначала нагревали; на это уходило время и частенько утренний завтрак команды значительно запаздывал, а кают-компании приходилось довольствоваться чаем с сухарями, или на арену действий в «буфетной» появлялась электрическая конфорка, которая и выручала нас в таких случаях. С этих пор приходилось за несколько часов до побудки специально разогревать нефть; эту обязанность возложили на вахтенных от 4 до 8 час. утра. После этой меры приготовление утренней пищи пришло в норму, а к дефектной ведомости прибавлялась еще одна статья. Так протекала жизнь «Новика» внутреннего, индивидуального по¬рядка; что же касается внешней, то могу сказать, что с первых же дней, попав в семью крейсеров, у нас завязались самые дружественные отношения с ними. На каждом из них, у того или другого из членов нашей кают-компании были старые соплаватели, либо приятели, либо однокашники по выпуску. Мы в особенности близко сошлись с офице¬рами крейсера «Баян», стоявшего рядом, с нами. В отдых и по вечерам после ужина то наши заходили попро-[92]сту поболтать на крейсер, то они посещали нас. Конечно, как всегда и везде, скорее и наиболее тесно сходится молодежь. Окончив дневную службу она довольно часто посещала частые береговые дома знакомых, Морское Собрание, кинематографы и театры, а иногда и более веселые места. Но подобные «выходы» нисколько не отражались на ходе и порядке службы — с подъемом флага все были в сборе на кораблях. Повеселившись, мы возвращались на корабль и тихо и мирно расходились по своим каютам. Но раз трое из нас — М. М. Максимович, Д. И. Федотов и я вернулись после полуночи. На «Новике» динамо-машина была уже остановлена и разнесены огни масляного освещения *). У сходни вахтенный встретил нас с ручным фонарем. «Дома ли командир»? — спросили мы — «Недавно вернулся», — был ответ. В жилых помещениях было тихо, все спали. Не совсем уверенно, стараясь не шуметь, шутя и балагуря вполголоса мы прошли с самого юта до входа под полубак в офицерское помещение. Нам предстояло пройти мимо командирского помещения, расположенного вблизи от входа в коридор, идущий вдоль офицерских кают и замыкающийся кают-компанией. Нам удалось мол¬ча, в потемках и ощупью пройти опасную зону. Ободрившись удачей, вновь послышались шутки; раздобыли свечу в офицерской буфетной, захотелось выпить чаю. Но ни паров, ни электрической энергии не было. Мы начали изобретать, чем бы заменить чай, шутя и смеясь, когда вдруг... как гром грянул — вблизи нас раздался грозный голос: «Николай Владимирович, прекратите вакханалию, марш все спать!» В коридоре, в одном ночном белье стоял наш командир! Мы были ошеломлены. Настала гробовая тишина. Свеча моментально потухла, и мы мгновенно исчезли по своим каютам. На другой день, за утренним завтраком мы ожидали развязки ночного происшествия. Но вот, подъем флага, все во фронте, командир здорова¬ется со старшим офицером и с нами, разговаривает по службе, но про ночной эпизод не упоминает. Мы облегченно вздохнули и после этого случая уже большее не изобретали, чем заменить чай. К счастью для нас, эта проб-
*) В портах у стенки или миноносного бона, для сохранения механизмов и экономии топлива, в полночь останавливались динамо и прекращались пары в дежурном котле.
[93]лема приятно разрешилась: вскоре «свыше» пришло разрешение «Новику» пользоваться в течение стоянки в гавани паром и электричеством с «Баяна», взявшего на себя снаб¬жать ими своего младшего брата; мы же памятуя, что «долг платежом красен», посылали своих людей на крейсер нести вахту у котла и динамо-машин. Так «Новик» постепенно вступал в мирную обстановку зимовки в Ревеле. Наши семейные приискали себе квартиры или отдельные домики в городе, сверхсрочнослужащие также получили разрешение на береговое жительство, что давало возможность остальным провести зиму на корабле не так скученно. На¬шего гарантийного механика Herr’а Hundt’a тоже поселили на берегу. Мы в нем совершенно не нуждались и выполняли лишь статью контракта с заводом о гарантии. Приспосабли¬ваясь к жизни в порту мы не заметили, как быстро пробежали первые недели стоянки и наступил канун годовщи¬ны Морского Корпуса — праздника всего Российского флота. Но было корабля или морского учреждения, которые не чтили и не праздновали бы день 6 ноября — всюду готовились к не¬му. В этот день всюду служились торжественные мо¬лебны, производились парады на берегу, смотры на кораблях, улучшался стол команды по-праздничному, рано от¬пускались на берег — это быль памятный, высокоторжест¬венный день всей морской семьи. Уже с раннего утра корабли в Ревельской гавани передавали семафором с одного ко¬рабля на другой поздравления и приветствия. С подъемом флага все расцветились флагами. Желающие из нашей ко¬манды отправились на «Баян» присутствовать на литургии и молебне, в день Св. Павла Исповедника. В 12 час. дня сыгра¬ли большой сбор, команды в первом сроке были выстро¬ены на шканцах, и командиры поздравляли всех с Морским праздником, после чего команда была распущена и дали обедать. В кают-компаниях кораблей царило празд¬ничное настроение. Так праздновали моряки Российского Императорского флота, как в столице, так и на далеких окраинах нашего обширного государства день 6-го ноября. У нас на «Новике» на этом торжественном обеде, после официальных здравиц, когда праздничное настроение под¬нялось, воспоминания присутствующих незаметно вернулись к русско-японской войне и к участию наших соплавателей в Порт-Артурской обороне и мы дружно их чествовали. [94]
Как быстро подошел так же быстро и прошел наш праздник, и опять наступили будние дни с регулярной, точно распределенной работой. Понемногу наступала зима и морозный воздух забирался во все уголки жилых палуб. Защищаясь от него, все входные люки и двери жилых помещений были обнесены деревянными рубками, изнутри обитыми кошмой. После дневной службы приходило время развлеченья и все кто мог отравлялись на берег к родным, знакомым, а то и просто в город. Из наших соплавателей только Г. К Кравченко перевез свою семью в Ревель и, после того как устроился, пригласил командира и нас, холостых, на «новоселье» к обеду. В назначенный день мы прибыли к указанному времени. Хлебосольные хозяева приняли нас душевно, чисто по-русски, и мы чувствовали себя точно в родной семье. С прибытием командира Д. Н. Вердеревского, мы были приглашены к столу. Обед, действительно, оказался шедевром кулинарии, вина были «насто¬ящими», привезенные нашими кораблями, ходившими в заграничные плавания, по заказу кают-компаний кораблей Балтийского флота. К числу заказчиков принадлежал и «Новик», и с него Григорий Ксенофонтович достал все нужное к своему замечательному обеду. Командир быль в хорошем расположении духа, много занимательно рассказывал и шутил.
После этого дня мы, мичмана, все чаще и чаще стали наведываться в этот гостеприимный дом.
Месяц прошел незаметно и опять наступил большой торжественный праздник — 6 декабря — Тезоименитства Государя Императора. По всей стране, от края и до края, служит торжественные заздравные богослужения, производили салюты и парады войск и флота. Народные увеселения знаменовали этот день. Но это не все: помня службу русских людей Родине и Престолу, Государь в этот день рассылал свои благоволения и награды — жаловались ордена, медали, чины, а то и денежные награды. У нас, в военной ревельской гавани на бригаде крейсеров и на «Новике» тоже оказались удостоившиеся милости — на «Новике» три мичмана — М. М. Максимович, А. И. Грибовский и я получили третью звездочку на погоны. Некоторые сверхсрочнослужащие получили медали «За усердную службу». Перед 12-ю часами, по «боль¬шому сбору», вся команда была выстроена по-вахтенно на [95] шканцах. Командир поздравил с праздником. Прокатилось громовое троекратное «ура» за Государя; командир про¬чел приказ о наградах, поздравил награжденных с Монаршей милостью и возложил ее каждому из них на грудь или на шею. Эти награды усиливали и укрепляли стремление к исполнению долга и службы «не за страх, а за совесть» и, одновременно, подтверждали поговорку «за Богом молитва, за Царем служба не пропадет». Глядя на фронт нашей команды и награжденных, сколько радости и счастья можно было прочесть и подметить на этих простых, незлобивых русских лицах, тогда еще преданных заветам Русского флота. Завершился этот день торжественным обедом в кают-компании и увольнением команды на берег.
Прошел праздник, а за ним, согласно народному расписанию погоды, наступили Никольские морозы. Финский залив был уже основательно скован льдом. О выходе в море временно перестали думать, но зато всеми завладела мысль побывать в родных местах, повидать семью, ста¬рых знакомых, провести рождественские праздники в отпуску, дома. Все чаще заводились разговоры об отпусках, о чем заботился и старший офицер, и списки желающих ехать составлялись и представлялись, через фельдфебеля, ротным командирам. Отпускной вопрос был делом первостатейной важности: отпустить разом всю команду не представлялось возможным, приходилось устанавливать очередь и никого не хотелось обидеть. Для этого принимались во внимание: специальность, число лет службы, дальность расстояния до дому, семейное положение, всего не перечесть; если получались одинаковые условия у нескольких человек, тянули «на узелки». Никто не был обижен, все остава¬лись довольны. А как были счастливы те, кто попадал в число ехавших в первую очередь и быть дома в день Рождества! Разговоров в палубах об этом дне не было конца!
С отпусками «Новик» еще более опустел. К Рождеству, в «строевом кубрике» под полубаком и «машин¬ном кубрике» за турбинным отделением, достали и поста¬вили две одинаковые елки, не особенно большие, сразу на¬полнивших эти помещения чудным смолистым запахом. К празднику они были разукрашены и на них развешены маленькие подарки, купленные на «экономические» корабля, каждый под индивидуальным номерком. Тут были и [96] бритвы, и помазки, и махорка, и душистое туалетное мыло... Более тяжелые подарки, как — тельняшки, носки и проч. были сложены под елками. В день Рождества Христова, после положенной Морским Уставом церемонии, командир и офицеры спустились в кубрики и команда вытаскивала из специального запечатанного ящика номерки подарков и тотчас же получала их. Шум, веселье, специфические шутки приноровленные к подаркам подняли общее хорошее настроение — чувствовался праздник Рождества, праздник православной России. Посла раздачи подарков был «праздничный» обед и отпуск на берег. Для своих рулевых и сигнальщиков, я приготовил, лично от себя, две пары коньков «Снегурочка» и, позвав своих двух Петров — Бакуна и Косова, поздравил их с праздником, передал им коньки я объяснил, что они общие для всех матросов нашей специальности, что всем им купить по па¬ре коньков у меня не хватает средств, а отметить всех их исправное исполнение долга и обязанностей — считаю приятным. Чтобы коньки не затерялась, они должны были оставаться под их личной опекой и выдаваться под расписку, с отметкой времени возвращения в особой книжке; храниться коньки будут в штурманской рубке. Косов сиял от восторга, Бакун сдержанно поблагодарил, т. к. вероятно не думал лично ими пользоваться. Кают-компания торжественно, но скромно за обедом отметила день Рожде¬ства Христова; кое-кто был в отпуску, а кто на берегу в кругу своей семьи. Зато Новый 1914 год встретили полным сбором, присутствовали все, не уехавшие в отпуск. Отсутствующие прислали новогодние пожелания. Командир был в отпуску и, будучи еще весной 1913 г. произведен в капитаны 1-го ранга, ожидал назначения на большой корабль; слухи ходили о назначении его на один из соседних крейсеров. За новогодним ужином, в общей дружеской беседе, тосты и пожелания потонули в волнах воспоминаний и как заключительный эпизод, мы вспомнили недавний слу¬чай с «Новиком» в Штеттине, когда мы собирались затопить его поперек Одера. Теперь нам стал более ясным приказ командира «сдать секретные документы в Посольст¬во в Берлине» летом» 1913 г. — это был кризис между Россией и Германией в связи с 2-ой Балканской войной. Мно¬гое еще вспоминали мы, и Новый Год насчитывал уже доб-[97]рых пять часов, когда мы разошлись по каютам, чтобы в 8 час. утра вновь начать судовую службу. Так прошли быстро следовавшие один за другим праздники и, не успели мы забыть их, как новое событие взволновало нашу обыденную жизнь. Вернулся из отпуска командир и сооб¬щил нам, что он вскоре покидает «Новик», т. к. назначается командиром крейсера «Адмирал Макаров», а в командование «Новиком» вступит кап. 2 р. Петр Петрович Палецкий.
20 января, выстроившись на шканцах, экипаж «Новика» был представлен новому командиру, который, обойдя фронт и поздоровавшись, сказал краткую, сердечно-дружескую речь команде, окончив ее пожеланием успешной совместной работы на славу Родины и Флота. Теперь на «Но¬вике» прибавился еще один «Артурец». Спокойный, невоз¬мутимый, неразговорчивый на мостике, но всегда приятный, товарищески-обходительный в другое время, он быстро заслужил наше уважение. Нам — молодым он был зна¬ком еще с лин. кор. «Слава» на котором мы плавали в отряде корабельных гардемарин, П. П. Палецкий был сначала помощником, а затем старшим офицером на «Славе» и имел репутацию превосходного штурмана — в 1809-01 г.г., на клипере «Разбойник» он совершил пе¬реход из Кронштадта в Порт-Артур под парусами. Для нас он сочетал в себе морского парусного волка и современного боевого командира.
Как только официальная сдача и прием закончились, мы немедленно устроили пышные проводы кап. 1 р. Д. Н. Вердеревскому и лейт. М. М. Максимовичу, тоже переходившему на кр. «Адмирал Макаров». За прощальным обедом им обоим «на память» кают-компания «Новика» подарила се¬ребряные чарочки с выгравированным именем и флюгар¬кой «Новика», датами их службы на корабле и их фамилиями. Так заведена была одна из традиций «Новика» — да¬рить чарочки уходящим. На должность ревизора, вместо М. М. Максимовича, как и следовало ожидать, был назначен с крейсера «Баян» мичман П. А. Бергштрессер, которого мы встретили как своего, так как он часто бывал раньше у нас.
Зима продолжалась. Окончив дневную службу на кораб¬ле, мы проводили свободное время на берегу, пользуясь [98] скромными развлечениями губернского города. Их было не так много: прежде всего дома родных и друзей, затем кино, театр, концерты, спорт — коньки, танцы. С Д. Н Федотовым мы часто посещали семью Г. К. Кравченко и, боясь стать докучливыми, часов около 10 возвращались на корабль. Таково было наше незатейливое времяпрепровождение этой зимой, спокойствием которой мы, молодежь, наслажда¬лись. Нам казалось все легко и никакие страхи грядущих напастей нас не беспокоили — на нашу долю выпало жить по Морскому уставу и исполнять приказы начальства. А оно, между тем, в тишине и секрете выполняло задания, полученные из Большого Штаба, по разработке некоторых деталей плана мобилизации на случай войны. «Помни войну!..» — и адмирал Эссен помнил. Он заставлял помнить и работать самые малые единицы его морских сил, двигая вперед готовность своего дорогого детища — флота.
Насладившись «зимней спячкой» с ее береговыми удовольствиями, мы стали чувствовать какой-то зуд и тяготение к морскому простору; солнце сильнее пригревало, воздух был наполнен ароматом весны, наступало время приняться вновь за работу и как только прозвучало где-то «весна! открывается первая рама», мигом на верхней палубе были сняты деревянные рубки, защищавшие от холода входы в жилые помещения, пошла чистка по всему кораблю, мытье, окраска помещений... кончено с этим. Был выбран солнечный, маловетреный день и авралом, в несколько ча¬сов, «Новик» был выкрашен от клотиков до ватерлинии.
Кончились отпуска, люди вернулись из зимних школ, закипела деятельность по всем специальностям. Стало как-то чувствоваться бодрее. Начался тщательный просмотр и приготовление всех механизмов перед пуском их в действие; после «зимнего сбережения» орудия, минные аппара¬ты, мины Уайтхеда были приведены в боевую готовность и, через каких-нибудь две недели «Новик» быль готов выйти в море на пробу механизмов. К этому времени 1-ая Бригада Крейсеров вытянулась из военной гавани на внешний рейд. «Новик» осиротел, оставшись на некоторое вре¬мя одиноким, но вскоре дивизионы миноносцев запрудили гавань по очереди приходя для прохождения курса артиллерийских стрельб. [99]
Эти весна и лето для «Новика» должны были быть полны напряжения сил. Только осенью 1913 года, зачисленный в Балтийский флот, он был совершенным новичком по сравнению с миноносцами 1-ой и 2-ой Минной Дивизии, из года в год тренировавшихся в боевых маневрированиях, стрельбах минами и из орудий, сигнализации, и нам тре-бовалось догнать их в этом и, конечно желательно перегнать: не хотелось новиковцам «ударить лицом в грязь» перед прочими миноносцами и мы должны были напрячь все свои силы и способности, чтобы выдержать испытания не хуже других и, ко времени маневров (конец июля, август), быть готовыми принять участие в них, а не оставаться только зрителями совершающегося. Тренировка наша разделялась в главном на части артиллерийскую, минную, механическую и чисто морскую — навигационно-тактическую; кроме того надлежало надраить всю команду их индивидуальным обязанностям, исполняемым по разным тревогам: боевой, пожарной, водяной, человек за бортом и проч. Окончив все проверки и необходимые приготовления к продолжительному действию всего сложного механического аппарата, запасшись нефтью и провизией, «Новик» отдал береговые швартовы, поднял якоря и, покинув военную гавань, вышел на пробный пробег для главных турбин, предварительно уничтожив девиацию и определив остаточную. Нашей задачей было подробное ознакомление со шхерами от Готланда до Або и всем Аландским архипелагом, пройти все это не только малым, а и наибольшим допустимым ходом, а также пройти по вновь открываемым фарватерам для глубокосидящих судов, уметь распозна¬вать входы в шхеры, как обыкновенные, так и стратегического значения во всякую погоду, днем и ночью. Все это требовало навыка, связанного с многочисленным повторением входов и выходов, и налагало большую ответственность на командира и штурманскую часть, в особенности в обстановке военного времени, когда все ограждения опасно¬стей мирного времени снимались. Однако, все это нам было не страшно — у нас был опытный командир, который, на эск. эсм. «Расторопный» (1910-11 г.г.) и «Финн» (1911-12-13 г.г.) исходил шхеры вдоль и поперек; единственно к чему необходимо было приспособиться это к длине корабля и большой циркуляции по сравнению с прежними миноносцами. [100]
По артиллерии нам нужно было начать «с азов»», т. е. пройти все стадии стрельбы для комендоров, начиная со стрельбы дробинками и кончая состязательной стрельбой на скорость по неподвижным щитам определенным числом снарядов (10), когда подсчитывалось число попаданий в щит и время, употребленное на выпуск 10 снарядов. После этих стрельб практиковались командир, артиллерийский офицер и плутонговые командиры в стрельбе по не¬подвижным и движущимся щитам на разных дистанциях, разных курсовых углах и скоростях хода. Стрельбы эти происходили в Ревельской бухте вблизи о-ва Карлос, являвшийся как бы нашим морским учебным полигоном, облюбованным уже много лет Учебным Артиллерийским отрядом.
Учебная стрельба минами Уайтхеда и постановка мин заграждения было другое занятие, требовавшее другого водного простора. Таким удобным мелководным пространством являлся Транзундский рейд, близ Выборга, которым пользовался Учебный Минный Отряд. Самодвижущиеся мины были многоценны и требовали значительного времени для их производства. При практической стрельбе они иногда терялись, поэтому, после учебной стрельбы они вылавлива¬лись и ими пользовались еще многократно. Случалось, что са¬мая маленькая неисправность в механизме мины заставляла ее погрузиться на дно и, чтобы знать место на дне, в заряд¬ное отделение вставлялся специальный патрон с кальцием-карбидом, выделявший, при соединении с водой, воспламеняющийся на поверхности газ (ацетилен). Таким обра¬зом указывалось местонахождение мины. Вот почему и требовалось мелководное пространство, чтобы водолазы, не рис¬куя жизнью, могли бы утонувшую мину разыскать, остропить и поднять на поверхность. Все вышесказанное относится, по тем же причинам, и к минам заграждения, потонувшим во время учения. Транзундский рейд был весьма обширен и позволял стрелять минами на ходу.
Что же касается механической части, то практика в об¬ращении с турбинами и котлами, сама собой, была всегда на ходу, и для нее не требовалось специального времени и места.
Этими двумя водными пространствами задали учебные отряды — Артиллерийский и Минный. Они являлись хозяева-[101]ми необходимого оборудования и материальной части, все же прочие корабли и миноносцы пользовались, с удобством и минимумом забот, всем готовым, появляясь по расписа¬нию на короткий срок для прохождения практических стрельб.
«Новик», всю требующуюся от него тренировку прохо¬дил как бы по расписанию урочной системы; то шхеры, то стрельба, то постановка или стрельба минами, а на походах производились «тревоги». Еще никогда время не неслось быстрее. Среди усиленной работы, почти для нас незаметно, старший офицер князь Д. Н. Голицын был произведен в капитаны 2-го ранга и покидал «Новик», будучи назначен наблюдающим за постройкой строящихся миноносцев типа «Новик», минный офицер С. М. Петров был произве¬ден в старшие лейтенанты, а мичман Д. И. Федотов в лей¬тенанты. Мы скромно отметили эти события, занятые служеб¬ными заботами, да еще на походе. Через месяц после это¬го, когда мы забежали в Ревель, 7 мая явился новый старший офицер старший лейтенант Михаил Андреевич Бабицын. По случаю смены «старших» был устроен традиционный прощальный обед Д. Н. Голицыну и ему была поднесена серебряная чарка. Сдача и прием должности старшего офице¬ра заняли недолгое время, т. к. все спешили по своим назначениям, а корабль по выполнению программы тренировки.
На все эти весенние и летние упражнения мы уже не брали гарантийного механика Herr’а Hundt’a чему, конечно, он был рад, а мы были освобождены от нежелательного наблюдения за всем происходившим в Балтийском море.
Всецело занятые выполнением «программы», мы были далеки от всего, что происходило, даже, можно сказать, под самым носом у нас. Все же мы узнали, что в Кронштадт прошел отряд английских крейсеров дредноутов под флагом адмирала Битти. Слышали мы про элегантную яхту, шедшую в кильватер эскадре, принадлежавшую супруге адмирала. Ожидалось также, в ближайшем будущем, посещение французским президентом Петербурга. За последние годы происходило такое движение среди коронованных и высокопоставленных особ, посещающих друг друга или посылавших полномочных представителей для перегово¬ров, так как политическая обстановка все время изменя¬лась, — чувствовалась какая-то неустойчивость, все ждали ка-[102]кой-то развязки… И вот, она наступила... Совершенно неожиданно, 28 июня 1914 года, в Сараево был убит Эрцгерцог Франц-Фердинанд. Австро-Венгрия предъявила неприемлемый Сербии ультиматум, требующий ответа в 2-х недельный срок.
Мы все на «Новике» разом почувствовали, что война неизбежна, но с кем? В кают-компании, в свободное время, отчаянно спорили, горячо обсуждали, строили предположения, как поступит Сербия и что будет с ней. Все были уверены, что Германия ввяжется и горько печалились за крейсера «Адмирал Невельской» и «Муравьев Амурский», строившиеся в Данциге.
7 июля на крейсера «Lе France» французский президент Пуанкаре проследовал в Кронштадт для свидания с Государем. Пуанкаре провел три дня в Петербурге. 12/25 июля срок ультиматума истек. Сербия отвергла его, дипломатические сношения были прерваны и мобилизация объявлена.
«Новик» в эти дни был в Ревеле. Под вечер 12/35 июля командир получил секретный пакет из Штаба Командующего Морскими Силами. Немедленно старший офицер и стар. инженер-механик получили приказание: «к полуночи быть готовым к походу — с полуночи с 12 на 13 июля Балтийский флот начинает маневры», — так командир информировал офицеров и команду. Начался аврал. Нам, «Новиковцам» впервые приходилось участвовать в маневрах; мы срочно приняли полный запас нефти и на неделю провизии.
Точно в полночь «Новик» вышел из гавани и, без огней направился к указанному Командующим Морскими силами пункту, в завесу на линии маяков Такхона-Бенгшер; за ваши, как тень скользила 1 Бригада Крейсеров, тоже идущая в завесу. Была чудесная летняя ночь, с берега дул легкий ветерок, принося аромат цветущих полей. «Новик» находился далеко впереди 1-ой Бригады Крейсе¬ров, несших завесу поперек Финского залива.
Вдруг — «Ваше-скородие, ваше-скородие! — Что-то взорвалось невдалеке от Оденсгольма!» — «Где»? — «Слева от носа румбов пять, видите?» — указывает пальцем вахтенный сигнальщик. Вахтенный начальник вскидывает бинокль и видит около около маяка Оденсхольм море кипит, вздымается целыми фонтанами, громадный водяной конус [103] круговращаясь растет, стараясь слиться с противолежащим ему воронкообразным темно-свинцовым конусом тяжелой тучи, который тянулся с небес у вод ...

 Отправлено: 18.06.09 01:18. Заголовок: И окончание: Кемарск..

... яному столбу. «Да это не взрыв, это зарождающейся смерч», — объясняет вахтенный начальник сигнальщику, никогда не видевшего этого грозного явления природы. «Иди, доложи командиру, сообщи г. г. офицерам и команде». «Вот, смотри, он уже рассыпается», — указал вахтенный начальник вер¬нувшемуся сигнальщику. «Так точно, рассыпается, но вот там, дальше, видно другой начинается», — замечает сигнальщик... Действительно, вблизи маяка Оденсхольм зарождались и рассыпались еще несколько начатков смерчей. Командир, офицеры и команда с большим интересом на¬блюдали это, весьма редкое в наших водах, явление природы.
16 июля мы узнали, что Австрия объявила войну Сербии. Грозные призраки войны приближались к нам. Мы напря¬женно ждали, как развернутся события. Было ясно, что мы не на маневрах и что мы не даром уже несколько дней сто¬рожим вход в Финский залив. Мы уже израсходовали значительную часть запаса нефти, и приходилось думать о пополнении ее. В полночь с 16 на 17 июля вахтенный радиотелеграфист принял радио «дым, дым, дым», условно означавшее объявление мобилизации Балтийского флота. По ней все корабли должны были свести на берег все излишние горючие материалы. Работа эта, удачно для нас, совпала с отправкой «Новика» принять нефть, и мы выгрузили все излишнее на приготовленную дли нас баржу в Ревеле.
Возобновив запас нефти и провизии, «Новик» вернул¬ся на свой пост в заливе и, с этих пор, получил инструкцию останавливать и осматривать все коммерческие па¬роходы, задерживал их если нужно, и направлял в Балтийский порт. «Новику» теперь пришлось носиться от од¬ного парохода к другому, так как иной раз их появля¬лось сразу несколько, приходящих и уходящих. Эти деятельность сильно оживила нашу службу в завесе.
Находясь уже почти неделю в море, мы получали приказания от Начальника 1-ой Бригады Крейсеров, который казалось нам, не был словоохотлив и ничего существенного или важного не сообщал, а может быть и сам ничего не знал. Положение в Европе становилось все серьезнее и [104] серьезнее. Политические события развивались, а мы, находившиеся ближе всех к врагу, были совершенно не осведомлены Такое положение, конечно, отражалось на самочувствии командира, который наружно не обнаруживал беспокойства, глубоко веря, что адмирал Эссен, в нужную мину¬ту осведомит нас. А тем временем мы с ног сбивались, гоняясь за купцами. Одним мы были довольны — погодой, продолжавшей быть благоприятной.
Наступило 18 июля. Ранним утром спешно взбежал на ходовой мостик вахтенный радиотелеграфист и вручил командиру открытое радио: «Молния, молния, молния». Немед¬ленно стали искать в шифровальном коде, но ничего в нем не нашли. Царило полнейшее недоумение, что это радио могло значить? Думали, не пропустил ли принимавший конца его, когда он торопился доставить радио и, чтобы в дальнейшем ничего не пропустить, нарядили специального рассыльного с приказанием немедленно доставлять все полученные радио на ходовой мостик вахтенному начальнику. (Впоследствии это таинственное радио разъяснилось. Оказа¬лось, что при личном свидании Начальник Морского Генерального Штаба вице-адмирал Русин и Командующий Морскими Силами Балтийского моря адмирал Эссен условились, что когда надо будет ставить Центральное минное заграждение (Нарген-Поркаллауд), то А. И. Русин уведомит Н. О. Эссена одним словом — «молния». Никаких шифрованных телеграмм не потребуется, никакой задержки или ошибки в шифровке не произойдет, и, решительно никто не будет знать значения этого радио).
С этого момента, до сего безмолвствовавшее радио было все время занято. Часа через полтора посла «Молнии» было получено новое радио: «Огонь, огонь, огонь», означающее на¬чало военных действий. Но с кем война, кто наш враг?
Около 7 час. утра адмирал Эссен даль шифрованное радио: «Приступаю к постановке главного минного заграж¬дения».
А враг все еще не объявлен. Все недоумевают. Да не фантазия ли все это, не грезится ли нам все это? Но нет, радио говорит другое, да и мы видим, как работает гидрографическая партия, снимая срочно все оградительные зна¬ки, вехи и буи от Дагерорта и Бенгшера, вглубь Финского залива, вплоть до Центрального заграждения. [105]
Мы по-прежнему в завесе с крейсерами, весь остальной флот собирается к Центральной позиции, готовый отразить врага. Уже в темноте нам передали с флагманского ко¬рабля семафором, что Германия объявила войну России.
Трудно описать охвативший людей подъем, когда с ходового мостика командир объявил столпившейся на па¬лубе команде разобранный семафор об объявлении Германией войны России. Из всех уст вырвалось единодушно громовое ура!
Так для эск. мин. «Новик» началась Первая Великая Война 1914 г.

* * *
Прошло почти полвека после описанных событий. Пройдет еще столько же, и все что нами было пережито и пере¬несено, все страдания, геройские подвиги, превратятся в легенду, сказку, запечатленную на бумаге в сказаниях очевидцев. Действительность будет искажена «историческими» описаниями событий, правда будет смешана с вымыслом и в таком виде поднесена читателям.
Наши потомки, знакомясь с нашим временем по книгам и воспоминаниям, будут представлять себе, и, может быть, с завистью думать, что мы жили в очень интересную эпоху, как и мы, читая исторические книги и воспоминания очевидцев-участников 1812 года, думали подобным образом.
Вспоминая вкратце все пережитое нами на «Новике», на¬чиная с 1911 года до конца 1916 года, мне хотелось бы пе¬речислить здесь всех участников этих славных людей, честно разделявших все труды, горести и радости. Но, к глубокому огорчению, память мне сохранила лишь некото¬рые их имена и я, с чувством братской любви, вспоминаю: Кондукторов: Попова, Тихомирова, Анцыферова; боц¬мана — Костенского, боцманматов — Левина, Самусевича, рулевого боцманмата Бакуна, рулевых — Гуменюка и Копылова, сигнального боцманмата — Косова, сигнальщика — Лисенкова, артиллерийского ун. оф. 1 ст. — Грабовского, ма¬троса 1 ст. Гузь, минного машиниста Щукина, машинного ун. [106] оф. 1 ст. Горбунова, кочегарного унт.-оф. 1 ст. Журавлева, кочегара Скоробогатого, подшкипера Мороза, минно-машинного содержателя Добрынина.
Вечная память им, верным русским людям!

ОФИЦЕРСКИЙ СОСТАВ Э. М. «НОВИК»

1911- 1912- 1913
Командир корабля Кап. 2 р. Дмитрий Николаевич Вердеревский- он же- он же и кап. 2 р. Петр Петрович Палецкий
Старший офицер н- Стар. лейт. Дмитрий Николаевич князь Голицын- он же
Минный офицер н- Лейтенант Сергей Михайлович Петров 6-ой- он же
Артиллерийский офицер н- Мичман Дмитрий Иванович Федотов 2-й- он же
Штурманский офицер н- Мичман Сергей Бутомо- он же и мичман Николай Владимирович Кемарский
Ревизор н- Мичман Михаил Михайлович Максимович- он же и мичман Павел Николаевич Бергштрессер
Старший Инженер Механик Инж. мех. к-тан Григорий Ксенофонтьевич Кравченко- он же- Инж. мех. кап. 2 р. Григорий Ксенофонтьевич Кравченко
Младший Инженер Механик н- Инж. мех. мичман Владимир Феофилович Кваснецкий- он же и Инж. мех. мичман Алексей Ильич Грибовский

Книга Г. К Графа «На Новике» описывает все дальнейшее совершившееся на нем в течение войны 1914-1917 г.г.
Конец.
Н.В. Кемарский.